— Не очень вкусно, — разочарованно сказала Тори.
— Зато полезно, — утешил ее Алан. — К тому же ты, кажется, совсем перестала его бояться?
— Перестала. — Тори улыбнулась. — Совсем, совсем перестала! Он очень красивый и сильный. И он так удивительно себя ведет, что кажется мне настоящим чудом. Тебе было хорошо, когда я ласкала его?
Алан нежно поцеловал ее в губы и заглянул в затуманенные глаза.
— Мне было очень хорошо, а моя ненаглядная кошечка не получила свою порцию наслаждения. Признайся, ты не насытилась?
— Ммм, — пробормотала Тори, — кто-то обещал меня много-много целовать...
И Алан, как и обещал ей однажды, в минуту опасности, склонился над своей обнаженной невестой и стал ласкать губами и языком все ее тело, не пропуская ни единого дюйма. И продвигался все ниже и ниже, пока не дошел до раскинутых в истоме бедер. Он медленно и нежно обцеловал весь пушистый холмик, потом склонился к бедрам и гладил их внутреннюю сторону влажным и сильным языком так долго, что Тори охрипла от стонов наслаждения. Тогда он подложил под ее ягодицы маленькую подушку и еще сильнее раздвинул ножки, чтобы ее жемчужная раковина вся оказалась перед его взором. Осторожно разделив набухшие губки, он стал ласкать кончиком языка их перламутровую изнанку, а потом и саму жемчужину, отчего Тори вдруг перестала метаться и стонать и замерла, прислушиваясь к незнакомому сладостному ощущению, разливающемуся по животу, бедрам, ногам, пояснице, пленяющему все ее тело. И точно уловив этот момент, Алан медленно ввел в ее истекающую соком страсти раковину свой багровый цветок, своего могучего зверя, свое прекрасное орудие, созданное для того, чтобы делать счастливыми возлюбленных и дарить им детей. От равномерного движения внутри нее этого чудесного поршня Тори глубоко задышала, ощущая приближение чего-то небывалого еще по силе ощущений. И наслаждение столь сильное, что оно граничило с болью, потрясло все ее существо — ее тело, разум, душу. Она широко распахнула глаза и увидела над собой прекрасное, полное нежности и страсти лицо возлюбленного, а над ним, в алом свете, разлившемся по комнате — счастливые лица Магды и Аньоло. Наслаждение достигло высочайшего пика, из глаз Тори хлынули слезы восторга и она закричала:
— Я люблю тебя! Я люблю тебя! Я люблю тебя!
— Я люблю тебя! — ответило ей эхо голосом Алана.
Аньоло и Магда тихо ушли, взявшись за руки. Их брачная ночь наконец состоялась. А Тори еще долго всхлипывала. Ей нравилось, как Алан осушает губами ее слезы.
— Я так счастлива, Алан, — говорила Тори, лежа в объятиях любимого. — И ужасно тебе благодарна за то, что ты дал мне это испытать. Я два года была замужем, и все это время близость с мужем была для меня мукой. Все мужчины и женщины созданы примерно одинаково. Почему одни умеют дарить наслаждение, а другие — нет?
— Твой муж, маленькая, видимо просто не ставил перед собой такую цель. Ему довольно было получать удовольствие самому. А я люблю тебя и хочу, чтобы ты была счастлива. Кроме того, мне нравится ласкать тебя, целовать и гладить твое бархатистое тело.
— А как ты всему этому научился? Или это само собой получается? — с любопытством спросила Тори и даже привстала на локте, чтобы лучше слышать ответ.
Алан засмеялся.
— А как ты стала художницей? Сама же рассказывала: в детстве у тебя проявился талант. Но ты его специально развивала, долго училась, прежде чем начала создавать свои шедевры.
— Но ведь любовь — не профессия! — возразила Тори. — Если, конечно, не считать «жриц любви».
— Это не любовь, а суррогат, — махнул рукой Алан. — Они просто используют технические приемы чувственной любви, лишив ее души. А настоящая любовь больше, чем профессия. Поскольку без любви, как ты, наверное, не хуже меня знаешь, жизнь просто теряет смысл. Значит, любовь — основа жизни, в том числе и ее чувственные проявления. Я прав?
— Прав, прав. Не могу не согласиться с уважаемым лектором.
— Ну вот. А невежды превращают эту чудесную вещь в скучное бытовое занятие. Значит, любви нужно учиться, как искусствам и наукам. Даже если у тебя есть к этому природный дар.
Может быть, достаточно просто очень любить? — подумала Тори. Но вслух лукаво спросила:
— А ты в любви кто: магистр или бакалавр?
— Предоставляю тебе об этом судить.
— Уважаемый доктор Алан Йорк! — торжественно произнесла голая Тори, — я прошу вас научить меня науке любви. Обещаю быть хорошей ученицей.
— Не сомневаюсь. Уже на первом уроке ты проявила незаурядные способности! — Но Тори вдруг отчего-то загрустила и даже отодвинулась от Алана. — Ты что, кошечка? — встревожился он. — Я тебя чем-то обидел? Или просто наскучил своей занудной лекцией?
— Нет, я же сама тебя на этот «научный диспут» спровоцировала, — печально ответила Тори. — Просто я вдруг подумала, что тебе надоест все время возиться с одной ученицей. Я покажусь тебе слишком однообразной, и ты найдешь себе кого-нибудь другого. Как делает твой друг Бобби.
— Обязательно, — серьезно подтвердил Алан. — Кого-нибудь с тощими ногами и полным отсутствием грудей и мозгов, беспрерывно жующего жвачку без отрыва от просматривания порнографических журналов.
— Ну не обязательно. — Тори фыркнула. — Может у тебя другой вкус, чем у Бобби.
— У меня вообще ужасно однообразный вкус, — доверительно сообщил Алан. — Мне нравятся брюнетки с сине-серо-зелено-фиолетово-голубыми глазами, которые любят носить тюрбаны и дружить с главарями мафий.
— Но вдруг тебе надоест моя фигура, лицо, цвет волос, — не сдавалась Тори, которой для разнообразия захотелось немного пострадать.
— Какие проблемы? Судя по твоему аппетиту, дорогая, спустя некоторое время ты превратишься в симпатичную толстушку с полненькими ножками, кругленьким животиком и сдобным бюстом.
— Какая гадость! — в ужасе завопила Тори.
— Ну почему же? — удивился Алан. — Лично я не имею ничего против такой трансформации. Это будет выглядеть весьма сексуально. А потом ты спохватишься и сядешь на модную диету. После чего я получу новую партнершу — с осиной талией, ножками-прутиками и горящими от страсти к булочкам глазами. Тоже очень впечатляет.
— Алан, прекрати рассказывать всякие ужасы! — сквозь смех протестовала Тори.
— Но это еще не все, — невозмутимо продолжал Алан. — Пройдут годы, у тебя на лице появятся трогательные морщинки, в волосах — серебряные нити, а на животике — милые складочки...
— О нет! — закричала Тори, пытаясь заткнуть уши.
Алан перехватил ее загорелые ручки и стал их целовать, приговаривая:
— Но и тогда я буду любить тебя точно так же, как сегодня. Потому что ты всегда будешь моей единственной, неповторимой, горячо любимой цыганочкой, цынгареллой, с которой я навеки обручен таинственным золотым кольцом.
