— Я размышляла над тем, как это отразилось на тебе, — сказала Хелен.
Он беспокойно шевельнулся.
— Мы оба отчасти пострадали из-за своих родителей, но выстояли. Так выпьем же за нас. — Он поднял бокал, и Хелен последовала его примеру. — Но тебе из нас двоих пришлось труднее, ты — победитель вдвойне.
— Нет. — Хелен поставила бокал. — Я не лучше и не хуже прочих, — сказала она спокойно.
Он хотел возразить, но подоспел официант с ужином, и вкусная еда направила беседу в более оптимистическое русло.
— Хелен?
Они лежали в круге света, отбрасываемого ночником, обнаженные, в объятиях друг друга.
— Да?
— Ты необыкновенно красивая. — Он провел ладонью по ее бедру. — И такая мягкая и деликатная, но внутри у тебя — огонь и сила. Очаровательное сочетание.
— Спасибо. Наверное, справедливо будет сказать, что я тоже нахожу тебя очаровательным.
Он погладил ее по волосам.
— Завтра ты возвращаешься домой.
Она насторожилась.
— А ты остаешься?
— Только на день или два. Мне хочется разом разделаться со всеми своими здешними делами, чтобы не пришлось постоянно возвращаться сюда, когда лаборатория заработает в полноценном режиме. — Он приподнялся на локте, чтобы можно было охватить взглядом ее целиком. — Тебе приятно? — спросил он, поглаживая ее грудь. — Мне кажется, ты загрустила при мысли о возвращении.
— Наверное, потому, что за последние два дня я привыкла жить настоящей минутой, — выговорила она с трудом.
— Значит, ни о каких решениях речи пока не идет? — разочарованно спросил он, продолжая ласку.
— Нет… Если ты не перестанешь это делать, Майкл, я закачу истерику!
— Я не позволю, — сказал он и в одно мгновение оказался на ней. — У тебя просто не будет на это сил…
— Но я не имела в виду…
Больше никто не сказал ни слова. Волна страсти понесла их все дальше к вершине наслаждения. И вот они достигли ее, и Хелен изогнулась в его объятиях и вскрикнула от небывалой радости. После этого никакие слова не были нужны. То, что случилось, говорило само за себя, и он только продолжал нежно обнимать ее, пока они оба не уснули.
На следующий день погода резко изменилась, и они возвращались в город под проливным дождем.
— Даже не верится, что так похолодало, — вздохнула Хелен.
— Дома еще долго будет тепло.
— Кстати, Майкл, ты уже решил что-нибудь насчет дома твоей матери? — спросила она.
— Нет. — Он включил дворники и негромко чертыхнулся, потому что ветровое стекло заливало сплошным потоком воды. — Решиться не так просто. С одной стороны, с ним связаны слишком тягостные воспоминания, с другой — это все-таки мое наследство. Кстати, уже наметился покупатель. А как бы ты поступила на моем месте, Хелен?
— Но я же не имею отношения…
— Можешь иметь.
Она отвернулась к окну.
— Мне трудно судить, Майкл. Но если ты колеблешься, может, стоит сохранить его.
— А когда ты сможешь ответить на мое предложение?
Она помедлила, затем положила ладонь ему на руку.
— Я уже близка к этому, Майкл. Но… способен ли ты понять, что жизненные невзгоды учат осторожности?
Взгляд серых глаз остановился на ней, и похоже было, что он собирается сказать что-то резкое. Но он лишь вздохнул.
— Да. Хорошо. Но в мое отсутствие не забивай себе голову всякими бредовыми идеями. Лучше переговори об этом с твоим единственным сыном.
— Мой единственный сын, — медленно выговорила Хелен, — твой горячий поклонник, так что вряд ли можно считать его беспристрастным советчиком.
— Ну и хорошо, — ответил Майкл, когда они свернули на эстакаду, ведущую к аэропорту. — Надеюсь, это хотя бы частично передастся его матери.
В аэропорту Майкл позаботился о том, чтобы прощание забылось не слишком легко. Он поцеловал Хелен так страстно, что потряс ее до глубины души. Она вынуждена была прильнуть к нему на несколько секунд, чтобы успокоилось дыхание и колени перестали дрожать.
— Майкл! — выдохнула она, глядя на него огромными удивленными глазами.
— Мы не увидимся два дня, и я подумал, что будет лучше сделать это с удвоенной силой.
Хелен огляделась и порозовела.
— Но на нас все смотрят.
— На здоровье. — Он взял ее лицо в ладони. — А теперь обещай мне, что не допустишь никаких нелепых мыслей, пока меня не будет рядом, чтобы… разгонять тучи. Я не отпущу тебя, пока ты не пообещаешь.
— Но мой самолет…
— Придется тебе опоздать не него.
Хелен зажмурилась и глубоко вздохнула.
— Ну хорошо, обещаю.
— Спасибо! — И он поцеловал ее на этот раз необыкновенно нежно. — До скорой встречи, Хелен.
Хелен добралась домой без приключений. Клаус с восторгом выбежал ей навстречу. Он так радовался ее приезду, что она подозрительно спросила, все ли в порядке.
Мальчик поморщился.
— Я просто открыл, что гораздо веселее путешествовать, чем сидеть дома.
Хелен со смехом обняла его.
— Как я тебя понимаю! Но взгляни-ка сюда. — И она достала две жокейские фуражки. Клаус принял их с благоговением.
— Черт возьми! То есть, вот это да, мам! Ни у кого в школе нет таких фуражек, только у нас с Мартином. Ты просто чудо!
— Я очень рада.
— Значит, ты хорошо отдохнула. А где Майкл?
Хелен рассказала, как проходили скачки, и объяснила насчет Майкла. Она уже готова была спросить, не будет ли он против, если они с Майклом поженятся, но в последний момент что-то ее удержало.
Клаус спросил, можно ли отнести Мартину его подарок прямо сейчас.
— Конечно. — Хелен проводила его любящим взглядом до двери.
Вечером, когда Клаус уже лег, к ней неожиданно заехала Сара Перкинс.
— Вот так сюрприз, Сара, — сказала Хелен, открывая дверь. — Я думала, мы увидимся только в следующий понедельник.
Сара поставила на пол тяжелый портфель и энергично принялась обмахиваться журналом — вечер был влажный и душный.
— Я в понедельник должна лететь в Сан-Франциско, не хотелось переносить нашу встречу во второй раз. Я подумала, заеду-ка экспромтом, вдруг застану тебя дома. Я знаю, что Майкла нет, он утром звонил мне из Хьюстона по одному делу.
— А… рада тебя видеть. Проходи на террасу, я только что приготовила кувшин мангового сока, хочешь? Он холодный.
— Чудесно, ты просто возвращаешь меня к жизни.
Сара, крупная шатенка, на работе обычно носила черное с белым — черный пиджак, прямую юбку, белую блузку и очки в черной оправе. Густые длинные волосы очень украшали ее симпатичное лицо. За годы их знакомства у Хелен сложилось о ней представление как о проницательной, прямой женщине с едким умом, который действовал на собеседника, словно освежающее терпкое питье.
