— Нет, все нормально! — Девушка лежала в изнеможении.
— Господи, вы меня перепугали до смерти. Я думала, у вас обморок.
В дверях показался мужчина, он хмурился:
— Послушай, Тина, ведь я, кажется, сказал тебе не заходить сюда.
— Пожалуйста, не ругайте ее! Она действует лучше дюжины врачей!
Тина победоносно просияла:
— Прости, дядя Брок, но я ждала целых три дня! Клэр — моя подруга!
— Ну и хватит, милая. Ты повидалась с Клэр. Теперь иди и заглянешь завтра.
— Клэр! — воскликнула девушка на постели. — Меня зовут Клэр!
— Дядя Брок предпочитает Мелисанду! — Тина выглядела умиротворенно. Она наклонилась и поцеловала девушку в щеку. — Оживайте! — шепнула она.
— Со мной ничего страшного, милая, я себя чувствую прекрасно.
Тина улыбнулась и выскочила из комнаты, бросив на дядю прощальный испытующий взгляд.
Адама, казалось, покинула привычная выдержка. Он направился прямо к ней.
— Что все это значит?
Она не могла двинуться. Прежние страхи казались теперь пустыми. Она, как зачарованная, уставилась на него.
— Клэр, ну что? — нетерпеливо вопросил он. — Что вам вспомнилось?
У него за левым ухом крошечная родинка, она вспомнила это, конечно!
— Я знаю, кто вы! Вы Адам, дядя Брок! Мы ужасно ссорились.
— Продолжайте, — произнес он странным голосом. — Что еще?
— Ничего. Я не могу вспомнить. Я не хочу вспоминать. — Она смотрела на него расширенными глазами, словно предъявляя обвинение.
Наступила гнетущая тишина. Он стоял, глядя на нее сверху вниз, с напряженным лицом. Страх и сомнение охватили ее.
— Все в порядке, — криво усмехнулся он. — Я не собираюсь вас избивать. Мы не ссорились, Мелисанда. Я даже вас поцеловал. Посмотрим, вспомните ли вы это!
Трепет прошел по ней, и она зарылась в подушку, словно перед ней был сам дьявол.
— Не паникуйте, — слегка усмехнулся он, — посмотрим, как на вас подействуют маленькие домашние средства!
Он наклонился и отыскал ее рот. При первом же прикосновении ее губы невольно разжались, жар охватил ее. Все это было так до боли знакомо. Тело ее узнало его, когда он наполовину вытянул ее из постели. Он больше не притворялся, он был совершенно искренен.
Клэр упала в его объятия без звука. Она не открывала глаза, этого она желала — она подчинилась неопределимой пленительной мужской притягательности. Жизнь пробивалась сквозь каждый дюйм ее измученного тела.
В синих глазах Адама мелькнуло нечто вроде триумфа. Он медленно, с удовольствием вглядывался в каждую деталь ее лица. Ею овладевало растущее волнение. Она спросила в эмоциональном оцепенении:
— Почему вы так странно на меня действуете, сводите с ума, словно я мечусь между светом и тьмой? Что вы со мной сделали? Кто я для вас? Скажите мне, не то это наваждение сведет меня с ума. Где ответы на все эти тайны?
Брови его сдвинулись, он смотрел на нее и словно предавал забвению прошлое, настоящее и будущее. Его рот причудливо изогнулся, она должна была вспомнить это! Правда ли, что он никогда не обижал ее?
— Адам! — прошептала она во внезапном страхе. — Адам, что с моей головой? — Забытые людские тени замелькали перед ее воображением. Она с силой сдавила руками виски.
Он поднял ее и стал успокаивать:
— Тс-с! Сейчас все пройдет!
— Надя! — Она словно вытолкнула это имя из себя.
— Все это в прошлом, — успокоил он ее. — Надя больше вас никогда не потревожит. Нет худа без добра, она получила тяжелый урок. Что вы еще помните?
— Ничего… о!.. все! — Она содрогнулась в крике.
— Я понимаю, это мучительно. Полежите немножко.
Она тихо лежала, еще слишком далекая от умиротворения.
Адам перевел дыхание:
— Доктор Кауфман оставил вам успокоительное. Оно довольно сильное, но, думаю, вам следует его принять. Слишком большая нагрузка сейчас на ваш мозг. Утром вам станет лучше. Да и мне, коли на то пошло! Сейчас нет ничего важнее, чтобы вам полегчало!
Он говорил низким внушительным голосом, и она как под гипнозом позволила ему дать ей лекарство.
— Кошмары не длятся долго, — сказал он, отставляя пустой стакан. — Будут еще другие времена на острове.
Ее серые глаза заволокло дымкой, тонкие черты обострились.
— И ты никогда меня не покинешь, моя прекрасная колдунья!
Казалось, она едва ли осознавала, что он говорит. Он подождал, пока веки ее опустились, наклонился и притронулся губами к мягкой впадине у плеча.
— Спи спокойно, Мелисанда!
Вновь на остров пришло лето. Клэр лежала на зеленом склоне, поросшем дикими орхидеями. Сквозь верхушки пизоний лился прозрачный свет, птицы щебетали, насекомые с переливающимися крылышками жужжали в цветущих зарослях. Над пляжем кружил морской орел, его крылья отливали металлическим блеском в сияющем утреннем свете, а в прозрачной голубизне лагуны покачивалась на якоре «Мелисанда».
Клэр блаженно вздохнула и прикрыла глаза, мысленно обращаясь в прошлое. Нелегко это было поначалу — занять место жены промышленного магната: бесчисленные общественные обязанности, разочарования, неизбежные потери, постоянный водоворот гостей, бизнеса и развлечений, но ей очень нравилось быть тетей некоей особенной девочке. Адам надеялся на нее, и она справлялась, и очень удачно, что ее друзья и свекор не преминули отметить. Это лето было первым настоящим отпуском, который они проводили вместе после своего медового месяца в Европе годом раньше.
Длинная тень возникла над ней, и алый цветок гибискуса лег ей на ухо. Она открыла глаза: полное жизни загорелое лицо было перед ней, синие глаза сияли. Она томно простерла ему навстречу руки. Адам опустился рядом…
— Удачно выбрал время, — протянул он.
Попозже он приподнялся на локте:
— Между прочим, я кое-что поменял в гостиной… есть там портрет некой Клэр.
Глаза их встретились, слегка насмешливые.
— Так тебе Дэвид и дал. — Обманчивая улыбка тронула ее губы.
Он сгреб ее подбородок жесткой рукой.
— Ты вышла замуж за меня… запомни!
Могла ли она забыть? Насмешливого, властного, чертовски надменного Адама! Ни с кем на свете она не поменялась бы местами.
