— Нет, — сказал он как об окончательно решенном вопросе, и в его глазах Мелоди увидела, что теперь они действительно оказались у последней черты. — Боже мой, Мелоди, как, по-твоему, я смогу жить после этого?
Она испробовала все: призывала к разуму, убеждала, ссылаясь на логику. А когда ничего из этого не вышло, прибегла к старому испытанному приему, чтобы поймать его.
Мелоди побуждала Джеймса насладиться ее телом, сама возбуждала его, рассчитывая противопоставить уступчивость плоти стойкости его разума, чтобы воспользоваться этим. Она поставила на карту все, что имела, и проиграла, потому что Джеймс оказался настоящим джентльменом в глубине души. Она же — просто неудачливой соблазнительницей.
Как и следовало ожидать, весенний бал был у всех на языке, когда Мелоди приехала в Торговый ряд утром в понедельник.
— Ты выглядишь бледной, — приветствовал ее Эмиль. — Ты еще, верно, не пришла в себя, малышка, после танцев до утра?
— Бледной — это мягко сказано, — добавила Хлоя, вглядевшись в нее с близкого расстояния. — Она выглядит, как смертный грех. Что с тобой? Твой ухажер оставил тебя с носом?
Мелоди отперла замок своего магазинчика, потом сказала:
— Да.
Вопреки своему обыкновению Хлоя как будто смутилась.
— О, если так… Ну…
— Она будет держать язык за зубами, — сказал Роджер, — пока не разнюхает больше.
— Это неважно, — заявила Мелоди с безразличным видом, и она говорила правду. После субботней ночи в ее жизни начался период бедствий. Пролито море слез, но боль по-прежнему разрывает сердце. Хуже быть не может, что бы ни сказал или ни сделал кто-либо.
Скоро все станет известно всем и каждому. Сейчас все могут выражать мне свое соболезнование, думала Мелоди, и убеждать меня, как мне повезло, что я обнаружила его коварство, пока не стало слишком поздно. Потом можно будет позабыть о девятинедельном чуде и начать обычную жизнь.
Анна Чайковская прибежала с чашкой кофе в руках.
— Вот, пожалуйста. — Она согревала симпатичной улыбкой. — Это вам.
— Надеюсь, ты ему устроила веселую жизнь, — заявила Хлоя.
— Ребенок не способен на это, — осуждающе прищелкнула языком Ариадна. — Она слишком мягкосердечная. Уж я бы заставила его страдать. Он начал бы сожалеть, что вел себя так глупо, прежде чем я решила бы его простить.
— В субботу на балу мне показалось, что вы очень близки, — высказался Роджер. — Может, он еще одумается.
Эмиль согласился с ним.
— Уверен, что Роджер правильно говорит. Дня не пройдет, как он объявится здесь с букетами и извинениями.
— Он уехал из города, — сказала Мелоди не таясь. — Он не вернется.
— Как отнесся к этой новости его отец? — вмешался в разговор Джастин.
Стыдно признаться: она так была поглощена своим несчастьем, что не подумала о чувствах Сета.
— Не знаю. После работы я загляну к старику и выясню.
— Логан объяснил, почему он решил уехать именно теперь? — поинтересовался Роджер.
Мелоди предполагала, что объяснения были даны, но в ее памяти все расплывалось. Она только помнила, что она, как последняя дура, просила и умоляла и что это могло тянуться бесконечно, если бы окончательный отказ Джеймса не заставил ее уязвленное самолюбие прийти на помощь, насколько это еще было возможно.
Мелоди убежала, удалилась в слезах, словно пустоголовая истеричная героиня третьесортного мелодраматического романа. Она не стала ждать лифта и помчалась вниз по пожарной лестнице. На одной из лестничных площадок она остановилась, опершись на холодные, как лед, чугунные перила, чтобы отдышаться и отереть слезы, в которых она буквально захлебывалась.
— У меня болит голова. Отвези меня, пожалуйста, домой, — попросила она Роберта, который проявил себя слишком воспитанным, чтобы заострять внимание на ее припухших красных глазах.
— Спасибо, — поблагодарила она, говоря в нос, когда они остановились у особняка Стоунхауз. — Извини, я не могу пригласить тебя на чашку чая.
— Я бы и не посмел принять твое приглашение, — добродушно ответил Роберт, — даже если бы ты чувствовала себя достаточно хорошо.
Утром в воскресенье посыльный принес ей букет из дюжины красных роз. От Роберта. Да простит ей бог, Мелоди разрыдалась снова, потому что они были не от Джеймса…
Теперь, отвечая на вопрос Роджера, она солгала.
— Нет, он не объяснил, почему ему надо было уехать.
Эмиль погладил ее по плечу.
— Возможно, это был непродуманный шаг? Какие-нибудь непредвиденные обстоятельства личного порядка?
— Не знаю. Я не спрашивала.
— Ну и глупо, — пропищала Хлоя. — Я бы заставила его выложить, что там стряслось столь чертовски важное, что он умчался в один миг. Может, его дожидаются где-нибудь жена и трое детей? Где он живет, кстати?
— Где придется, — сказал Роджер. — Я в субботу разговорился с его отцом, и тот сообщил мне об этом. Сей тип имеет постоянный адрес где-то на восточном побережье, но половину своего времени проводит на стройплощадке у стапелей, где по его проекту сооружают очередную гоночную яхту. В прошлом году он жил четыре месяца на островах в южной части Тихого океана и только что возвратился из шестинедельной поездки в район Карибского моря, узнав про несчастный случай с отцом. Мелоди, если это может служить утешением: при таком бродячем образе жизни весьма не похоже, чтобы где-нибудь притаилась миссис Логан.
— Мужчина, которому не сидится на месте, может завести несколько жен там и сям, — мрачно заметила Хлоя. — Если хочешь знать мое мнение, Мелоди, тебе повезло, что он ушел из твоей жизни.
— Мелоди не нуждается в твоем мнении, — возразила Ариадна. — Она хочет, чтобы красавчик вернулся назад, и я, конечно, понимаю почему. Он был… такой, что а-ах… — Ариадна жадно поцеловала кончики своих пальцев. — «Роскошный» — это слово приходит в голову прежде всего.
Они желают мне добра, думала Мелоди. А как быть с Джеймсом? Чем скорее она изгонит его из своей души и решит влюбиться в кого-нибудь, вроде Роберта, тем лучше…
Она застала Сета сидящим в одиночестве у остывшего камина со следами высохших слез на щеках. Ей стало стыдно за то, что она, как эгоистка, забыла о человеке, который, в сущности, потерял единственного сына как раз в тот момент, когда они начали узнавать друг друга, и не имел больше никого, к кому мог бы обратиться в поисках семейного тепла.
— Сдается, ты уже знаешь, — буркнул Сет, и его изможденное лицо сморщилось. — Мой мальчик уехал, и только богу известно, когда вернется назад. Я, наверное, не доживу до того дня. Сдается, меня заколотят в ящик, прежде чем он объявится снова в нашем городе.
