конца или нет. Сможет ли удивить? На что надеется?
– Уйди за горизонт, пока дышишь, – Донской обратился к Дане, взгляд вмиг стал холодный, как арктический ветер. – У тебя нет ни шанса.
– Если бы у меня не было и шанса, ты бы так не бесился, – подразнил с провокационной улыбкой Даня, и я увидела, как убийственная тьма начинает клубиться в глазах Валеры.
– Говори, что хотел и уходи, – влезла со своими словами, пока они снова не вцепились друг другу в глотки.
Валера подошел ближе, и я сделала шаг назад:
– Остановись. У меня со слухом все в порядке. Я услышу, говори ты хоть за входной дверью, – угрожающе показала взглядом на выход, и Донской понял намек – остановился.
Хоть это было совсем ему не по нраву. Кулаки сжимались, желваки так и ходили на разбитых скулах.
– Хорошо. Я скажу… – Валера посмотрел на меня исподлобья и торжественно произнес. – Я пошел против отца.
И замер так, словно слова должны были произвести эффект разорвавшейся бомбы.
– И? Мне тебя поздравить?
– Ты не понимаешь, но в нашей семье всегда соблюдалась строгая иерархия. Семейный бизнес – это десятилетия труда каждого из рода.
– Замечательно, рада за вас, – сказала, ощущая пустоты. Слова Валеры, вопреки ожиданиям, не тронули меня.
Донской это понял и удивленно моргнул. Собрался внутренне и заговорил куда как эмоциональней:
– Я пошел против рода из-за того, что сделал отец. Разделил наши активы, сделал так, чтобы он не мог повлиять на мои. Я пошел ради своей семьи ради тебя!
– Ты пошел на это ради своей совести, Валер. Чтобы заглушить чувство вины за поступок отца, – я сделала шаг ближе к мужчине сама, увидела, как напрягся Донской, не ожидая ничего хорошего, и улыбнулась про себя. – Что, испугался, что на четвертом десятке снова почувствуешь властную руку отца? – спросила, отводя взгляд от таких живых глаз, глядя на которые словно сама проживала все чувства Валеры.
Эмпатия – не всегда хорошо, вот уж точно!
Валера дернулся как от удара:
– Ты изменилась, – еле разжимал губы он. – Никогда не была такой грубой.
– Я не грубая. Я теперь знаю, какими гнилыми бывают люди, и просто хочу держаться от них подальше, – я задрала подбородок вверх, собираясь упорствовать.
Но следующие слова Валеры заставили меня резко посмотреть на него:
– Я буду твоей стеной!
Словно огромное ядро, врезавшееся в стену самообладания, эта фраза рассыпала всю мою выдержку. Голос задрожал:
– Ты? Да где ты раньше был?
– Не думаешь, что сейчас судьба дала нам новый шанс, чтобы начать все с начала? – Валера использовал запрещенные фразы для такой романтической натуры, как я.
– С каких это пор ты веришь в судьбу? – с натугой усмехнулась изо всех сид.
– С тех самых, как встретил тебя снова. Лера, поверь, теперь я никому не позволю сделать тебе или малышу плохо, – горячо заверил Валера и попытался схватить меня за руки.
Я убрала их за спину, спросив:
– И я должна поверить в это? Почему? Если ты не заметил, мне хорошо без тебя.
Валера, казалось, даже забыл, как дышать. И я тоже. Даже Даня не дышал.
В тишине послышался звук открытия дверей лифта.
– Где тут драка? – раздался мужской голос. – Это полиция!
Если бы не стражи порядка, не знаю, чем закончилось бы дело. Правда, Дане пришлось пожертвовать своим задержанием ради того, чтобы Валера на деле прочувствовал, что вламываться в чужую квартиру и размахивать руками не стоит.
Оставшись одна, я на негнущихся ногах прошла на кухню и налила воды. Руку трясло жутко, а сердце стучало в ушах. Все события так и стояли перед глазами, прокручиваясь по кругу.
Все-таки я правильно сделала, что тогда скрылась и от Донского и от Валеры. Такого стресса я давно не испытывала!
Я посмотрела в коридор на последствия драки и поймала себя на мысли, что не хочу шевелить и пальцем ради уборки. Апатия накрыла тяжелым покрывалом, будто все эмоции израсходовались и наступил лимит.
А еще я поняла, что с беременностью стала здоровой эгоисткой. Раньше бы места себе не находила оттого, что Валеру и Даню забрали в отделение. А сейчас я эгоистично подумала: высплюсь спокойно.
Не переживала за эту парочку: у обоих есть деньги и связи для решения их проблем, а вот у меня не было ни того, ни другого.
А это нарастающее давление с их сторон начинало мешать дышать спокойно. Но я была бы не я, если бы смогла уйти спать спокойно и оставить бардак. После часа торгов с самой собой я все же убрала разлитое вино и осколки.
Теперь мне нужно будет стараться вдвойне с этим делом. Расписной синяками Даня не сможет присутствовать на заседаниях, а только помогать из тени. Я уже живо представила реакцию босса, и без того несладко чувствующего себя в больничке, и пожала плечами. Значит, такова судьба. Наверное, она хочет, чтобы я стала крепче и научилась брать на себя ведущую роль во всем.
Но днем Даня ен вернулся. Как и вечером. Телефон не отвечал, и я начинала всерьез беспокоиться, уж не произошло ли что.
Донской со своими связями против Дани. Кто выиграет? Кто более бессовестно будет играть?
Или им двоим повезло наткнуться на правдорубов-полицейских, не берущих взятки? Вот и что думать?
Я уже взяла трубку, когда в дверь позвонили.
Даня. С легкой щетиной, кислым выражением лица и скорбным взглядом.
– Прости, тебе теперь одной отдуваться в суде, – сказал вместо привет.
– Ничего, зато на тебе теперь большинство бумажных дел, хорошо?
Молодой мужчина весь вечер вел себя тише воды ниже травы. Посматривал на меня, будто чего-то ожидал, а я работала, ела и спала себе на радость.
– Не хочешь узнать, что было в отделении?
– Нет. Ты же здесь, значит, все разрешилось.
– А где Донской тоже не интересно?
– Уверена, что не за решеткой. Уж он-то выберется. Остальное
