– Любимый мой, я каждый день умирала от тоски... Мне не для чего и не для кого стало жить... все потеряло смысл...
Секунда убегала за секундой, а они все стояли, обнявшись, и целовались со страстностью, похожей на отчаяние. Изголодавшиеся друг по другу, переполненные до краев желанием, лихорадочно возбужденные. Чарльз тихонько застонал.
– Тебе больно? – испуганно спросила она.
– Да при чем тут это? Я так хочу тебя, что готов заняться любовью прямо на пыльном полу. Лучше бы мы сейчас были в моем доме, а не здесь. Когда ты убежала оттуда, он стал мне отвратителен, я не мог там жить...
– Ты сумасшедший!
– Правильно. Я схожу с ума по тебе и, по – моему, уже заметно поглупел.
Даниэлла рассмеялась.
– Вот-вот, самый большой глупостью будет, если ты не распорядишься, чтобы Гленн готовил нам к отъезду машину.
– Да он будет просто счастлив! Подозреваю, именно Гленн надоумил мать съездить к тебе.
– Хорошо, что она послушалась его совета, а я своего сердца...
– Клянусь, Дани, – тихо произнес Меррей, – ты никогда не пожалеешь об этом!
Даниэлла проснулась в полной темноте и несколько секунд не могла понять, где находится, но в следующее мгновение все вспомнила, и ее охватило ощущение счастья. За неделю она привыкла к тому, что их головы рядом лежат на подушке, что слышит дыхание Чарли у себя под ухом, чувствует тяжесть его руки, даже во сне прижимающей ее к своему телу.
Ее мучило лишь одно. Она не открыла ему той тайны, о которой он сам еще не мог догадаться.
Проведя ладонью по животу, Даниэлла убедилась, – внешне никаких признаков. Но это пока, а через некоторое время?..
Чарльз застал Даниэллу врасплох, накрыв ее руку своей.
– Исследуешь, все ли твои прелести на месте? Я тоже хочу этим заняться... Да ну, не противься же, Дани, не жадничай, пожалуйста.
– При чем тут моя жадность? Это ты слишком бурно расходуешь свои силы, хотя еще не совсем поправился.
– Дурочка, для такого дела у меня сил хватит.
Не раздумывая, он навалился на нее и снова страсть обуяла их обоих. Они уже не нуждались в предварительных любовных играх, подогревавших и разогревавших в телах огонь. Он и без того пылал в них...
– Замечательно, – тихо произнес Чарли, когда в изнеможении они застыли на смятых простынях. – Как ты думаешь, который уже час?
– Еще рано, подремли.
– Мне кажется, я проголодался.
– Ты вообще плохо ешь. Гленн вечером принес в кабинет полный поднос, а ты даже не притронулся. Тебе нельзя так много работать, тем более забывать про еду, чтобы жизненный тонус не опускался.
– Чтобы что не опускалось? – расхохотался Чарльз. – Дани, потрогай кое-какое место, и ты перестанешь сомневаться насчет отличного тонуса. Ну же, смелее, и начнем все сначала. Я не шучу.
Ей тоже было не до шуток. Опять не сумела выбрать момент и сказать правду. Он имеет право знать все, другое дело, как , к неожиданному известию отнесется. Несмотря на протесты Чарльза, она поднялась и накинула кимоно.
– Тебе идет, но без халата ты куда лучше. Не желаешь ли вернуться в постель?
– Но ведь ты голоден. Спускайся на кухню, чем-нибудь накормлю, – ответила Даниэлла.
– Вообще-то я люблю утром попить кофейку в постели. Обещай, что будешь иногда меня баловать, когда мы поженимся!
– Ты же дал зарок больше не жениться, Чарльз.
– Я не могу рисковать, – ответил тот, натягивая пижаму. – Вдруг ты снова сбежишь?
Губы Даниэллы задрожали, из глаз покатились слезы.
– Да что с тобой? – бросился к ней Чарльз. – Почему ты плачешь? Ведь ты не могла не знать, что однажды, как говорится, в один прекрасный день Чарльз Меррей станет твоим мужем? Я, между прочим, нам и кольца уже приглядел. Мне простенькое, а тебе замечательное!
Даниэлла разрыдалась.
– Ничего не понимаю. Ты не хочешь нашей свадьбы?
– Хочу, – воскликнула она. – Но мне нужно кое-что сказать тебе...
Меррей хмуро сдвинул брови.
– Надеюсь, ты не замужем?– шутливо поинтересовался он.
– Нет. Я... беременна. Чарльз стиснул ей плечи.
– Что?
– Ты слышал, больше мне добавить нечего, – произнесла Даниэлла, не поднимая глаз.
– И как давно ты обнаружила это? Я потому спрашиваю, что однажды ты уже выкинула фокус насчет своей беременности.
– Я помню... Но это не был фокус. Уже тогда случилась задержка... Правда, я думала – все наладится.
– Ну да... рассосется, – усмехнулся он. – И что я должен, по-твоему, теперь сделать, сознавая, конечно, всю ответственность и тому подобное?..
– Как это что? – ошеломленно спросила Даниэлла. – Жениться! Я так поняла, ты уже и к свадьбе приготовился.
– Позволь, если ты собираешься выйти за меня только потому, что ждешь от меня ребенка...
– Да за кого ты меня принимаешь? Неужели думаешь, я стала бы переживать насчет незаконнорожденности, общественного мнения и т. д. Мы живем в двадцатом веке, к тому же я вполне стою на ногах.
– Все равно ты должна была предупредить, а не молчать.
– Я не хотела обязывать тебя жениться лишь потому, что беременна. Мне нужно было убедиться, что тебя интересую я сама, что ты любишь меня! Что тебя не смущает ни мое будущее материнство, ни твое будущее отцовство. Что семейная жизнь не кажется тебе обузой...
– Ты напрасно вложила в свой монолог столько красноречия... моя дорогая, мое счастье, моя радость! – Чарльз стремительно обнял ее, губами промокнул слезы на ее лице. – Сам Бог надоумил меня заранее позаботиться о деревенском воздухе для наследника и купить Хилвуд.
– Почему ты думаешь, что родится он, а не она?
– Да какая разница! – рассмеялся Чарльз. – Сначала он, потом она, потом они. Я, как видишь, старомоден и мечтаю о большом семействе.
– Я тоже.
– Как же тогда твой магазин?
– О Чарли, я ни за что не брошу его.
– Ну да, ты же современная, самостоятельная женщина, – хитро подмигнул он ей. – Работа для тебя – это все. А кто же возьмет на себя воспитание детей?..
Даниэлла растерялась.
– Чарли, впереди у нас целая жизнь, как-нибудь разберемся...
Флора Варне спешила. Наверняка, подруга заждалась ее и уже осушила не одну чашечку кофе в их любимом баре. Вообще-то ей и капли нельзя из-за постоянно скачущего давления. В последние годы Эстер сильно сдала, особенно после смерти мужа. Иногда казалось – охладела даже к своему бюро, во всяком случае во многое перестала вникать. Единственное, чем интересовалась по-настоящему, так это внуками. Когда на лето Даниэлла и Чарльз привозили их в Хилвуд, наведывалась к ним чуть не ежедневно.
С зятем она ладила: любой матери на душе спокойно, если семья дочери во всех смыслах благополучна, а тут даже более чем. Однако чутье подсказывало Эстер, что для полного счастья Даниэлле мало быть просто хозяйкой роскошного дома в Лондоне, поместья и женой уважаемого в обществе человека.
