— Извини, — бросила она, когда на ее пути оказались большие ноги Георга.
Ворча что-то под нос, он отступил на несколько шагов.
Закончив, она скрестила руки на груди.
— Я слушаю, говори.
Георг все еще думал о ее кремовой коже под шелковой рубашкой и вдруг обратил внимание на выражение ее глаз: они метали молнии. Его сердце также яростно стучало, в горле пересохло. Что она думала о нем? О них?
— Думаю, ты приехал продать дом, расторгнуть свое товарищество с Ником, попрощаться с Элли? И со мной?
— Мне, похоже, не обмануть такую классную газетчицу, как вы, миссис Адам.
Она насупилась и сжала руки в кулаки.
— Издательницу, и я предупреждаю вас, Смит…
— Лейтон. Ален Смит умер.
Выражение ее глаз изменилось.
— Мне будет его не хватать.
— В самом деле?
— Естественно. Я скучала по нему.
— Мне тоже не хватало тебя. — Даже у сорокалетнего мужчины терпение не бесконечно. — Я действительно приехал продать свой дом и расторгнуть соглашение о партнерстве с Ником. Что же касается прощания…
Он замолчал, пораженный своим собственным страхом. Даже большим, чем в тот первый день в тюрьме. Уверенность, которую он питал по пути сюда, куда-то испарилась.
— Господи, тебе я тоже кое-что привез.
Он достал из кармана другую коробочку. Меньше, чем Эллин блестящий пакетик. Простую, белую картонную коробочку.
Ее лицо скривилось.
— Лучше не надо. Достаточно одного простого «прощай».
— Может быть, для тебя, — пробормотал он. Взяв ее руку, он вложил коробочку в ее ладонь. — Возьми, открой.
Надя свирепо уставилась в его потемневшие синие глаза, едва удерживаясь от того, чтобы броситься ему на шею.
— Не командуй мной!
— Может, ты все же откроешь коробочку, — процедил он сквозь зубы.
Не один резкий ответ пришел ей на ум, но она молчала. Нет, она не унизит себя, умоляя его остаться.
Радуясь, что ее пальцы дрожат совсем немного, она открыла крышечку и замерла.
— Кольцо, — прошептала она, ошеломленная, не веря своим глазам.
— Похоже на то. — Он застенчиво улыбнулся. — Нравится?
— Это зависит…
— От чего?
— От того, что за ним последует.
Нет, с ней просто невыносимо, подумал он. Упрямая, как мул, настоящий подарок для мужчины, совершенно отвыкшего от женщин!
А Ник уверял, что она все еще влюблена в него. Да что он понимает в женщинах? Нужно было дать ей привыкнуть к себе. Поухаживать, как предлагал отец. Цветы, шампанское, неделька в каком-нибудь романтическом местечке на побережье. Но, черт побери, он и так уже ждал слишком долго. Два года пытки достаточны для любого мужчины.
Рассвирепев, он взял ее лицо в руки и бесцеремонно поцеловал.
— О чем ты говоришь? — Георг не дал ей ответить и поцеловал снова. Еще сильнее. — Свадьба, черт побери! И дети.
Она не ожидала такой реакции и таких слов.
— О!
— И все? Только это? — Георг чуть не взорвался.
Ее губы медленно округлились, а в глазах появилась нежность.
— А как насчет уговорить женщину, ты, крутой мужик?
Казалось, он готов был задушить Надю. Но вместо этого приник к ее губам в долгом, медленном, томительном поцелуе. Дрожь пробежала по его телу. Он едва удержался от того, чтобы схватить ее и отнести в постель, показать, что два года тоски сделали с мужчиной.
— Как тебе это? — прошептал он.
— Неплохо, — шепнула она в ответ. — Для мужчины, писавшего только одно письмо на три моих.
— Не силен я в словах.
— Это я уже заметила.
— Ты сумасшедшая.
— Еще какая. — В голосе Нади появилась уверенность. — Тебе не приходило в голову, что я тут волнуюсь, переживаю, как ты там, хочу знать, что и ты немного переживаешь из-за меня?
— Я тоже переживал, особенно когда мне сказали, что отец Элли принялся вновь обхаживать тебя. Я места себе не находил, пока не узнал, что ты послала его подальше.
Надя заморгала.
— Кто сказал тебе о Фреде?
— Отец. Со слов Ника.
— Выходит, за мной шпионили?
— Так, наблюдали понемножку… Я… Мне не разрешали звонить по телефону. Что мне было делать?
— О… Георг, у меня нет слов.
Застонав, он с силой прижал ее к себе и прошептал на ухо:
— Извини, что не писал чаще и не смог приехать к тебе раньше.
Он поцеловал ее волосы и опьянел от знакомого аромата.
— Если ты не выйдешь за меня замуж, я буду околачиваться здесь и приставать, пока наконец ты не скажешь «да», лишь бы отвязаться. Подходит такой вариант?
— Уже лучше.
Георг закрыл глаза, глубоко вдохнул и распрямил плечи.
— О'кей. Вот мое последнее слово. Вы нужны мне, миссис Адам, на любых условиях. Если ты захочешь красивых слов, я скажу их. Какие твоей душе будет угодно.
Георг замолчал. Надя ждала. Он нахмурился, провел рукой по своим волосам, вздохнул. Да, лучше пойти на поводу у этой женщины.
— Проклятье! Я люблю тебя. Это ты хотела услышать?
Надя улыбнулась. Медленно, любяще. Широко. Их поцелуй был долгим, упоительным и прекрасным.
Праздник был в разгаре, когда Надя обнаружила рядом с собой Георга. Он обворожительно пах мылом и мороженым. Шоколадным. Он купил четыре галлона для детей и один для себя.
— Пошли, — прошептал он на ухо. — Ник присмотрит за этими хулиганами, пока мы прогуляемся.
Надя улыбалась не переставая с того момента, как он надел на ее палец кольцо с изумительным бриллиантом.
Ник не заметил кольца, но все понял по сиянию ее глаз и от всей души поздравил их, к тому же обрадованный известием, что не только не теряет компаньона, но и приобретает большую долю в деле.
Элли сразу же заметила кольцо и тут же заверила мать и будущего отчима, что нисколечко не удивлена. И вообще, когда они собираются завести ребеночка?
Держась за руки, они сбежали с крыльца, словно юная парочка, решившая скрыться от людей.
— Люблю осень в горах, — прошептала Надя, когда они шагали уже по улице.
— А я люблю тебя.
— Знаю, — прошептала она. — Ты уже говорил мне это много раз за сегодняшний вечер.
Когда они вышли на окраину городка, Георг увлек ее под огромный дуб.
— Я должен объяснить тебе кое-что.
— Хорошо, объясняй.
— Во-первых, мне необходимо тебя обнять. — Он притянул ее к себе.
Он снял пиджак и галстук, расстегнул воротник рубашки и закатал рукава. Теперь Георг больше походил на мужчину, которого она полюбила.
Чуть отстранившись, Георг посмотрел на нее горестными глазами.
— Знаю, ты очень огорчилась, что я не приехал сюда прошлым летом, но ведь у меня была подписка о невыезде, и я не мог нарушить ее… — Он попытался собраться с мыслями.
