— Так я и поверила! — Оливии не хотелось причинять бабушке боль, но она не могла остановиться. — Как он мог отказаться? Без вашего участия фильм не сделают!
— Оливия! — В голосе Эндрю звучало нетерпение, она вспомнила, что он спешит на самолет. — Твоя бабушка сделала для тебя все возможное. Ты не можешь ее подвести.
— Но я же не обещала, что сделаю это!
— Ты начала все это с открытыми глазами. — Эндрю встал. — Хотелось бы задержаться, но, к сожалению, мне пора. Должен лишь сказать, что нельзя так использовать людей, Оливия. Позволять им делать капиталовложения, а потом — такие выходки. Это не похоже на тебя.
Она смотрела на него, глубоко обиженная.
— Признаю, я поступала глупо. Если я создала у людей ложное впечатление о себе, мне очень жаль.
— Ложное впечатление? Да ты…
— Эндрю! — Вероника предостерегающе подняла руку.
— Ладно. По-моему, я все сказал. — Он приостановился возле Оливии, провел пальцем по ее щеке. — Мне жутко не хочется уезжать в такое время, но ты знаешь: я всегда выполняю обещания.
В душе ее смешались разные чувства, но слов для них у Оливии не было.
— Счастливого пути. — Вот и все, что она смогла сказать.
— Вернусь в пятницу.
Оливия не двигалась, пока он не ушел.
— О Господи, — простонала Вероника. — Сядь, пожалуйста.
Оливия напряженно опустилась в кресло.
— Говорят, дорога в ад вымощена хорошими намерениями, — задумчиво молвила Вероника. — Я хотела сделать как лучше, Оливия. Конечно, я не собиралась вызывать ссору между тобой и Эндрю.
— Знаю. — Оливия проглотила слезы.
— Смотрю на тебя, и ты так напоминаешь мне Эйлин. — Вероника сложила руки на крышке стола. — А ты ведь не хочешь быть актрисой, да?
Оливия только покачала головой.
— Наверное, мне хотелось для тебя того же, чего я хотела для себя. Но вот сейчас я увидела, как ты несчастна. — Вероника вздохнула. — Жаль! Ты бы идеально подошла на роль. Но ты можешь отказаться.
— Вы не рассердитесь?
— Обещаю. Если ты не рассердишься на меня за то, что я старая, во все сующая нос женщина.
Бросившись к бабушке, Оливия крепко обняла ее.
— Спасибо, что поняли меня.
— Ладно уж, — проворчала Вероника, — по крайней мере, я чему-то научилась за последние тридцать лет.
Если бы Эндрю тоже мог понять ее! Оливии хотелось, чтобы он скорее вернулся из Нью-Йорка.
Вероника договорилась, чтобы в пятницу утром к ним пришел парикмахер. Сделав бабушке искусную прическу, он слегка подкрасил золотистые волосы Оливии.
А потом, наслаждаясь минутами одиночества, она стала не спеша одеваться в своей комнате.
Она сидела за туалетным столиком с подсветкой у зеркала, накладывая основу, тон и румяна так, как ее учили. Сейчас все давалось ей куда легче, чем раньше. Искусственные ресницы легко закреплялись на месте, а когда она наложила блестящие тени вокруг глаз, они стали казаться огромными.
Причесала волосы так, что они легли пышной гривой, и украсила их двумя сверкающими заколками. На душе у нее было легко. Она поступила правильно, отказавшись от роли. Эта женщина в зеркале не она!
Но Эндрю…
Он позвонил днем, сказал, что вернулся в город, но не сможет с ней встретиться, так как у него дела, и они должны будут увидеться только в «Сенчури Плаза-отеле». Оливия решилась объявить ему, что отказалась от роли. Последовало долгое молчание. Затем Эндрю сказал:
— Обсудим позднее.
— Пойми, пожалуйста. Я не могу быть кем-то другим — даже для тебя. — Но дальше она не могла найти слов для объяснения.
Оливия надела изумрудное шелковое платье, затем еще раз посмотрела на себя в зеркало.
Да, она уже видела эту женщину — на рекламных стендах. Какой уверенной она выглядит, какая у нее прекрасная фигура, как она хороша! Какая у нее волшебная жизнь — наверняка ни одной минуты огорчений!
Неужели люди в это верят? — мысленно спросила себя Оливия. Неужели полагают, что кто-то может дожить до двадцати восьми лет, не зная, что такое душевная боль?
Конечно. Ведь вымышленная жизнь здесь выдается за настоящую. Разве она сама не видела такой Веронику долгие годы, не считала, что очаровательный образ на экране и есть реальный человек? Люди поверят, что и Оливия такова. Ладно, еще один вечер — и она с этим покончит!
Укрепившись в своем решении отказаться от роли в фильме, она отправилась к бабушке.
Перси смотрел на обеих с одобрением. На Веронике было классическое блестящее черное платье, и лицо ее светилось предвкушением удовольствия. Ей нельзя было дать семидесяти лет. При удачном освещении бабушка выглядела на сорок, подумала Оливия. Когда женщина счастлива, она даже и без косметики хороша.
А я — причина этого счастья, поняла Оливия с удивлением, когда они заняли свои места на заднем сиденье лимузина. Вероника Голд приняла решение внучки с потрясающим самообладанием. И с любовью, подумала Оливия. Ей хотелось обнять бабушку, но она боялась испортить вечерний туалет и прическу.
В машине тихо играло радио. Когда пошли новости, третьим пунктом были женщины Голд:
«Многие легендарные звезды Голливуда появятся сегодня на необычной премьере, — говорил диктор. — Хотите верьте, хотите нет, но это премьера телевизионного рекламного ролика! Чем же он так привлекает? В нем снимались легендарная Вероника Голд и ее внучка Оливия, которая, говорят, выглядит копией своей бабушки в молодые годы».
Оливия прикусила губу. Она проведет этот вечер с гордо поднятой головой, независимо от того, кто что будет говорить.
Что бы там ни думал о ней сейчас Эндрю, она никого не подведет. И никто не догадается, как она будет рада, когда все закончится.
Улицы вокруг отеля были забиты машинами.
— Неужели они все собрались из-за нас? — спросила Оливия.
— Думаю, нет, — сказал Перси через плечо. — Напротив в театре ожидается музыкальная премьера.
— У нас праздник поскромнее. — Вероника положила руку на руку внучки. — Придут лишь те, кто нужен нам для дела.
Нет, подумала Оливия, ей нужны бабушка, Эндрю, Сандра, Перси. А все остальные куда меньше.
Перси помог им выйти из машины. Эндрю ждал их перед отелем, черный фрак подчеркивал его широкие плечи и узкие бедра. Оливия знала это тело, знала его силу и сокровенные тайны.
Я люблю его, подумала она с болью. Если бы мы могли сейчас побыть одни, обсудить все…
— Вы обе ослепительны. — Он галантно поцеловал им обеим руки, не показав даже и намеком, что у него в мыслях.
На сей раз, когда появились фотографы, Оливия была готова ко всему. Взяв бабушку под руку, она заставила себя улыбаться, пока ее слепили вспышки. Наконец Эндрю увел их вверх по лестнице, а фотографы остались позади.
