— Извини, что рассердил тебя, Фиби, но мы давно знаем друг друга, и я беспокоюсь за тебя, — сказал он. — Я знаю, что ты вправе поступать, как считаешь нужным, но, по крайней мере, подумай о том, что я сказал. Попомни мои слова, Фиби. Как бы тебе не пришлось пожалеть о том, что ты снова стала встречаться с Бреттом Кроузом.
Он подошел к двери и остановился, глядя на Фиби.
— Кстати, этот добрый, заботливый человек поставил мне синяк под глазом.
Гарри повернулся и вышел прежде, чем Фиби успела ответить. Она была в шоке. Почему Бретт подрался с Гарри? Имеет ли это какое-нибудь отношение к похищениям? И если у Гарри синяк под глазом, означает ли это, что и Бретт пострадал?
Ровно в шесть Фиби закрыла магазин и, охваченная беспокойством за Бретта, почти побежала по главной улице. Почему он не отвечал на звонки весь день? Ужасная мысль пришла ей в голову: что, если жители Конуэя решили устроить самосуд над человеком, которого считали виновным в смерти Сью и в похищении Салли?
Фиби продолжала бежать, не обращая внимания ни на растрепавшиеся волосы, ни на любопытные взгляды прохожих. Конечно же, это все глупости, убеждала она себя. Она понимала, что фантазия завела ее слишком далеко, но все равно не могла успокоиться.
Хотя солнце скрылось за облаками, было все еще жарко, и к тому времени, когда Фиби добралась до дома Бретта, она была уже без сил. Не заботясь о том, как она выглядит, Фиби стала изо всех сил стучать в дверь до тех пор, пока ее не открыли.
Увидев Бретта, запачканного краской, Фиби удивленно отступила назад. Бретт, в свою очередь, был удивлен, увидев ее растрепанной, с мокрым от пота лицом и одетой в старую рубашку с короткими рукавами и шорты. Только Фиби могла расхаживать по городу в таком виде, оставаясь при этом по-прежнему привлекательной.
— Ты теперь постоянно будешь так ломиться в мою дверь? — сказал Бретт, пропуская ее в дом. — Уж лучше я дам тебе ключ. Это сохранит мои барабанные перепонки.
— Ты не пострадал? — Фиби не обратила внимания на его слова и вместо того, чтобы рассказать ему о своих опасениях, выпалила первое, что пришло ей на ум: — Почему у Гарри Дейве фонарь под глазом?
Только сейчас он понял причину ее громкого стука в дверь, взъерошенного вида и учащенного дыхания.
— Ах, вот в чем дело, — ответил он саркастически. — Новости быстро распространяются в маленьких городах. Теперь ты хочешь спросить с меня за синяк бедняжки Гарри?
Фиби отрицательно покачала головой.
— Конечно нет, — сказала она, но он не обратил никакого внимания на ее ответ.
— А впрочем, чего еще ожидать? Ты ведь тоже из Конуэя? Ты одна из них. Если что-то случается и нужен козел отпущения, то лучшей кандидатуры, чем моя, не найти. Пропала маленькая девочка? Так это, должно быть, дело рук Бретта. У Гарри Дейве синяк под глазом? Так это плохой Бретт виноват.
Фиби недоуменно посмотрела на Бретта.
— Ты ничего не понял, Бретт. Не все в городе считают тебя плохим человеком. По крайней мере, я не отношусь к их числу, — сказала она, отходя в сторону. Он не был похож сейчас на мужчину, которого она любила. Его лицо было напряженным и разгневанным, но причиной тому, по-видимому, явилась она.
— Да нет же, это ты не поняла, — сказал Бретт громче, чем обычно. — Открой глаза и посмотри вокруг. Почему ты защищаешь этот забытый Богом городишко? Почему ты вообще живешь здесь?
— Речь сейчас не обо мне, Бретт. — Фиби даже не могла понять, к чему он клонит, но решила ответить. — Мне приходится управлять магазином, к тому же мать и брат зависят от меня.
— Ты даже не представляешь себе, насколько смешно это звучит, — рассмеялся Бретт. — Сколько ты еще будешь обманывать сама себя? Боб взрослый мужчина, он способен позаботиться о себе сам. А если ты беспокоишься о благополучии матери, то можешь просто продать этот чертов магазин! И тогда никому из них ты не будешь нужна!
— Это не так, — сказала Фиби неуверенно, но Бретт не давал ей возможности защищаться.
— Нет, так, — сказал он. — И знаешь, что я думаю? Я думаю, что тебе необходимо чувствовать себя жертвой, оказавшейся в безвыходном положении и вынужденной оставаться в этом ужасном городе. Потому что иначе ты бы поняла, что никогда не сможешь его покинуть. Ты давно похоронила свои мечты, свою живопись, ты даже меня похоронила. Но ты не сможешь похоронить Конуэй.
— Как ты смеешь так говорить? — Фиби казалась оскорбленной. — Как ты вообще можешь говорить со мной так после прошлой ночи? Разве она ничего не значила для тебя?
— Может быть, вчерашняя ночь была простой данью прошлому? — Он не мог скрыть своего раздражения.
Фиби была в отчаянии. Горькие слезы катились по ее лицу; она повернулась, толкнула дверь и выбежала в сумерки.
Бретт посмотрел ей вслед. Часть гнева, скопившегося в нем, рассеялась вместе с ее уходом. Он говорил с Фиби искренне, но ему не стало легче от того, что он довел ее до слез и не дал возможности объяснить, почему она появилась у него такая растрепанная и запыхавшаяся. Более того, теперь Фиби будет сомневаться, что прошлая ночь может что-то значить для него. Бретт понимал только одно: он не может простить ее, но в то же время не может и забыть.
Вздохнув, Бретт вышел на улицу. Он понимал, что должен извиниться, и решительно направился к дому Фиби.
Фиби медленно брела вдоль квартала. Одна горькая мысль не оставляла ее: как он мог сказать такое, вновь и вновь спрашивала она себя, вытирая слезы, все еще катившиеся по щекам. Да, в чем-то он прав. Она действительно похоронила свои мечты, забросила живопись и смирилась с безрадостной жизнью в Конуэе. Да, она побоялась защитить его тогда, двенадцать лет назад. Но сейчас-то она хочет помочь ему! И уж конечно, она спала с ним не ради того, чтобы вспомнить прошлое.
Фиби остановилась как вкопанная, увидев открытую настежь входную дверь своего дома. Она насторожилась, почувствовав неладное, и осторожно вошла внутрь дома. Что-то зловещее было в гробовой тишине, царившей в комнатах.
С тех пор, как исчезла Салли, Фиби аккуратно запирала двери, уходя из дома. Почему же сейчас они были широко распахнуты с каким-то леденящим душу гостеприимством?
Она внимательно оглянулась, задержав внимание на стопке газет на полу и куче выстиранного белья. Все было так, как она оставила утром.
Фиби прошла по коридору, и единственным звуком, который она слышала, было биение ее сердца. Она заглянула в спальню и замерла в ужасе: будто ураган пронесся по ней. Содержимое ящиков и шкафов бесцеремонно вывалено на пол, лампы разбиты вдребезги, стеганое одеяло и простыни искромсаны ножом.
Фиби зажала рот рукой, чтобы подавить невольный крик, затем развернулась и побежала вниз к двери. Ей хотелось только одного — выбраться на свежий воздух, убежать подальше от этого кошмара, но вместо этого она почувствовала, как чьи-то крепкие руки схватили ее. Не осознавая что делает, Фиби начала судорожно вырываться.
