— Если ты действительно этого хочешь, — добавил он.
Его непринужденно-вежливый тон сводил Грейс с ума. Чего он ждет — что она бросится перед ним на колени и начнет умолять остаться? С чего бы вдруг? С какой стати ей желать, чтобы этот мерзавец не уходил?
Ты прекрасно знаешь ответ, прошептал ей внутренний голос.
Ненавидя себя за позорную слабость, Грейс коротко кивнула и повернулась к Дейву спиной.
— А теперь уходи!
Голос почти не дрожит. Отлично. А теперь — прочь. Шаг, еще шаг. Главное — не оборачиваться. Пусть поймет наконец, что он ей безразличен! Нет-нет, не оборачиваться — ни за что! Да не дрожите же вы так, глупые коленки!..
— Грейс, я люблю тебя.
Сперва она даже не поняла, о чем это он. Но тело, как видно, оказалось сообразительнее разума — ноги Грейс внезапно подогнулись; едва не рухнув, она принуждена была остановиться.
— Я люблю тебя, Грейс, — снова прозвучал в напоенном солнцем весеннем воздухе его голос. — Больше жизни. Знаю, я вел себя как последний негодяй. Я тебя не заслужил. Но на этот раз я пришел к тебе с чистой душой и открытым сердцем — и с надеждой.
Грейс обернулась, проклиная себя за слабость, — хотя что-то и подсказывало ей, что это не слабость, что она не совершит ошибки, если выслушает Дейва.
— Ты меня… любишь? — едва слышно переспросила она.
Дейв усмехнулся.
— В твоих устах это звучит так, будто я тебе угрожаю.
Подойдя к Грейс вплотную, он взял ее за руки. Прикосновение его согрело Грейс теплом, какого не смогло бы подарить ей даже жаркое летнее солнце; от одного касания его сильных, нежных пальцев в сердце ее возродились чувства, которые Грейс считала давно мертвыми и похороненными… Но она все еще не осмеливалась верить себе — и Дейву.
— Корпорация «Бенедикт Лимитед» стала моим крупнейшим приобретением за многие годы, — негромко и серьезно заговорил он. — Может быть, и за всю жизнь.
Грейс пыталась ожесточить свое сердце — но напрасно; боль и уязвимость, звучащие в голосе Дейва, находили в ее душе слишком сильный отклик.
— Но эта победа совсем меня не радовала, — продолжал он. — Я поехал к отцу и поговорил с ним. Он помог мне понять, что не так в моей жизни. Я привык видеть счастье в богатстве, но, оказывается, банковский счет не имеет никакого отношения к душевному миру и покою. Скорее наоборот: я богат — и несчастлив, а мои родители вечно сидели без гроша — зато были богаты радостью и надеждой. — Он привлек Грейс к себе и прошептал ей на ухо: — Милая, я хочу быть богат так же, как они. Не деньгами — любовью и добротой. Многие годы я считал своих родителей неудачниками, а их доброту — слабостью, но теперь вижу, в чем истинная сила.
Грейс подняла глаза — и от встречи с его взглядом, полным любви и заботы, у нее перехватило дыхание. Сбылась ее мечта — Дэвид Бертон наконец-то стал самим собой!
— Я пришел к тебе с просьбой, — заговорил он, нежно переплетя пальцы Грейс со своими. — К тебе и к сэру Эдмунду. Хочу восстановить сеть магазинов «Бенедикт Лимитед» и вернуть бизнес-империи Бенедиктов былую славу. — Улыбка его сияла нежностью и любовью. — Сэр Эдмунд станет исполнительным директором, а ты — нашим главным модельером. — Поцеловав ее в лоб, Дейв добавил: — Я усвоил твой урок, милая. Теперь я хочу строить, а не разрушать.
Одинокая слеза скатилась по ее щеке, когда Дейв крепко прижал Грейс к себе.
— Прости меня, дурака, — прошептал он, щекоча губами ее висок. — Прости и улыбнись.
— Я хочу увидеть твою улыбку, Грейс. Хочу знать, что ты разделишь со мной жизнь. Одного бизнеса мне недостаточно — мне нужна семья, дом, полный смеха и детских голосов. Мне нужна маленькая девочка, рыжеволосая и зеленоглазая, как мама, — а может быть, и не одна…
У Грейс перехватило дыхание, и невысказанное признание застыло на губах. Сейчас она могла только стоять и смотреть на Дейва.
— Не знаю, как меня угораздило в тебя влюбиться, — шептал он. — Но стоило увидеть твой вздернутый носик с пятном сажи — и я пропал. Я боролся с этим чувством — не хотел поддаваться тому, что считал непростительной слабостью. Я пытался убежать от правды. Был жестоким, двуличным — именно таким, каким ты меня считала поначалу, и даже хуже. Но если ты найдешь силы дать мне еще один шанс…
Грейс прикрыла его рот ладонью; Дейв сказал все, что ей нужно было знать. Глаза Дейва темным облаком заволокла тревога, и, чтобы успокоить его опасения, Грейс обвила его шею руками.
— Обожаю мужчин, которые не стесняются говорить о своих чувствах! — промурлыкала она.
На лице Дейва отразилось такое смущение и замешательство, что Грейс едва не расхохоталась.
— Я тоже полюбила тебя с первого взгляда, — серьезно добавила она. — Так что назад дороги нет.
Лицо его осветилось улыбкой, от которой у нее захватило дух, — а в следующий миг он привлек ее к себе и страстно прильнул к ее губам.
Тело и душа Грейс пели от восторга. Наконец-то она нашла свое место в жизни — как и Дейв.
После нескольких божественных поцелуев, когда он исследовал чудное чувствительное местечко у нее за ухом, Грейс прошептала:
— Мне тоже нужна семья. И дом, полный детских голосов. У нас будут чудные зеленоглазые девочки — и, может быть, один-два синеглазых мальчугана…
Счастливчик басовито гавкнул и потерся о ногу хозяина. На секунду оторвавшись от своей возлюбленной, Дейв взглянул на пса.
— Нет, Счастливчик, про тебя мы не забудем, — рассмеялся он. — У тебя будет подружка и много-много веселых пестрых щенят!
Грейс снова притянула Дейва к себе, чувствуя, как вздрагивает от смеха его могучее тело. Сердце ее пело от восторга; слушать этот глубокий чувственный смех, ощущать каждое движение, каждое сердцебиение любимого она готова была долгие-долгие годы.
А в следующий миг Дейв снова прильнул к ее губам, и Грейс забыла обо всем, кроме пьянящей радости любви…
— Дэвид Бертон, берете ли вы в жены Грейс Бенедикт? Готовы ли быть ее мужем в здравии и в болезни, в горе и в радости, пока смерть не разлучит вас?
— Да, — твердо ответил Дейв.
На свою возлюбленную он не смотрел, опасаясь, что голос его задрожит от волнения, — но, и не глядя, чувствовал, как трепещет ее рука, вложенная в его руку, догадывался, каким восторгом сияют огромные зеленые глаза.
— Грейс Бенедикт, берете ли вы в мужья Дэвида Бертона?
И снова те же слова о «горе и радости», «здравии и болезни» — древние как мир обеты, исполненные глубокого и таинственного смысла.
— Да! — тихим, звенящим от волнения голосом отозвалась Грейс.
