Фелисия подняла голову.
– Почему ты нам ничего не сказала? – спросила она наконец. Голос ее казался уставшим и больным. – Неужели мы заслужили такое отношение? Этот ребенок... Этот мальчик – наш с Харольдом внук. Если Дуглас тебе надоел, ты сказала бы ему об этом, а не убегала.
Шарон посмотрела на нее:
– Я не могла.
– Почему?
– Вы же знаете почему. – Шарон вся сжалась. – Потому, что это был ваш сын.
– Да, мой сын, – тяжело вздохнула Фелисия, – что из того? Если ты забеременела, он имел право знать об этом.
Шарон всхлипнула:
– Не хотите же вы сказать, что одобрили бы нашу связь?
Леди Ирвин покачала головой:
– Нет.
– Ну вот видите, как же... – Шарон внезапно замолчала, – а что означает ваше «нет»? Вы ничего не знали?
Фелисия устало посмотрела на нее.
– Шарон, у тебя же есть сын. Неужели ты не знала бы, влюбись он в кого-нибудь?
Шарон широко открыла глаза.
– Вы не могли... Как же вы...
– Как я узнала? – Фелисия поднялась на ноги и посмотрела Шарон в глаза. – Дорогая, о том, что происходило, я догадалась с самого начала. Я же видела, как он смотрел на тебя. И его внезапное желание так часто бывать в Ноулэнде – все стало совершенно ясно.
Шарон удивленно посмотрела на мать Дугласа.
– Так почему же вы не остановили нас?
– Каким образом?
– Я не знаю, – Шарон попыталась придумать какой-то выход, – ну, перестали бы приглашать меня в Ноулэнд для начала.
– И ты действительно думаешь, этого было бы достаточно? – голос Фелисии звучал строго и отрешенно. – Разве вы не встречались в Глазго или Лондоне? Если бы я вмешалась, могла и потерять сына.
Шарон совершенно растерялась:
– А Харольд...
– Сэр Ирвин ничего об этом не знал. Теперь он, конечно, в курсе дела. Но тогда я объяснила ему своеобразное поведение Дугласа употреблением наркотиков.
Шарон закусила губу.
– Вы меня ненавидите?
Фелисия беспомощно развела руками.
– Как можно ненавидеть человека, не зная его? – сказала она печально. – То, что ты сделала, очень жестоко, но я верю, что у тебя были на то основания. Мне хотелось бы знать, что ты собираешься делать сейчас.
– О Фелисия, – из глаз Шарон потекли слезы, – что я могу делать? Скажите мне, как я должна поступить, и я послушаюсь, – она нерешительно посмотрела на леди Ирвин, потом храбро продолжала: – Вы хотели бы увидеть Майкла. Понимаю. Я привезу его к вам. Скажите только, когда.
Фелисия вздохнула:
– Это не так просто.
– Да?
– Да, – покачав головой, пожилая дама отвела глаза в сторону. – Я не думаю, что Дуглас захочет видеть его. Он решил вычеркнуть вас обоих из своей жизни.
Это был неожиданный удар, и Шарон даже слегка покачнулась, как будто ее действительно ударили. Она предвидела возможность такой реакции со стороны Дугласа, но все равно услышать это из уст матери Дугласа... Она промолчала, а Фелисия, посмотрев на нее, произнесла:
– Разве это удивляет тебя? И ты этого не хочешь, не так ли? Дуглас рассказал нам, что ты скрыла от него, кто отец твоего сына. И если бы этот мерзкий Мэрфи не сообщил ему, что ты была беременна, когда внезапно исчезла, Дуглас так никогда и не разобрался бы в этом деле. А эта старая фотография только послужила ему еще одним доказательством.
Шарон перевела дыхание:
– Я хотела сказать ему...
– Так почему же не сказала?
– Потому... потому что... потому, что он спал со мной, – потому, хотела она добавить, что я поняла: он может причинить мне боль...
– Потому, что он тебе неприятен? – спросила Фелисия. – Может быть, ты вообще хотела вычеркнуть этот период из своей жизни?
– Нет.
– Тогда в чем же дело?
– Потому, что я люблю его, – с болью произнесла Шарон, – и Майк – наш с ним сын.
Фелисия долго и внимательно смотрела на Шарон. Затем, когда та начала чувствовать себя неуютно от взгляда, проговорила:
– Ты думаешь, я должна поверить в это? И мой сын спивается только потому, что ты любишь его?
– Он не...
– Тогда отчего он упал в обморок?
– Да... вы говорили, что он пьет...
– И пьет здорово с тех пор, как Мэрфи выгнал его с работы. И ты не знаешь, что это произошло из-за тебя? Но это правда. Он не сообщил, где ты находишься. Кто-то другой отправился на Сан-Педро, чтобы разыскать тебя.
Шарон облизнула пересохшие губы. Совершенно очевидно, что Дуглас не рассказал матери о том, что виделся с ней на острове. Трудно сказать, хорошо это или плохо. Ей с трудом верилось, что она призналась матери Дугласа в том, что любит его. Но теперь сказанного не вернешь.
Фелисия протянула руку.
– Тебе больше нечего сказать? Не думаешь ли ты, что у Дуга есть шанс? Ведь ты сказала, что любишь его. Тогда докажи это. Скажи ему об этом, дорогая. И пусть он решает, что делать дальше.
Это напомнило ей то время, когда она впервые приехала в Ноулэнд. Весна только началась, но погода стояла исключительно теплая. Шарон захотелось прогуляться, и она попросила шофера такси остановиться у ворот. Вдоль дороги к дому росли тюльпаны, а в полях летали птицы. Возле кобыл, которых выращивал Брюс, резвились жеребята, и вся природа вокруг как бы замерла в ожидании чего-то.
Но что ожидает ее, подумала Шарон, вступая на гравийную площадку перед входом в дом и каждой клеточкой ощущая тревогу за будущее. По иронии судьбы, она приехала сюда, чтобы повидать Дугласа. Фелисия сообщила, что обычно он живет в Глазго.
Но, подумалось ей, подобно раненому животному, он мог приехать в родной дом, чтобы залечивать раны. А вернее, чтобы утвердиться в своем решении. По словам матери, он избегал общества, редко бывал трезв и не знал, как жить дальше.
А знала ли она, как ей жить? Отбросив назад волосы, Шарон огляделась вокруг. Она знала, что Фелисии здесь не было, а Брюс уехал в Венгрию на ярмарку-распродажу лошадей.
Оставался сам сэр Ирвин, но Фелисия предупредила, что он будет работать в своем кабинете, и пообещала позвонить дворецкому, чтобы тот встретил Шарон.
Казалось, все обстоит благополучно, но все же женщина нервничала.
Шарон никак не могла свыкнуться с мыслью, что вновь находится здесь. Захочет ли Дуглас встретиться с ней? Ведь он хотел вычеркнуть ее из своей жизни. Во всяком случае, он так сказал. То, что его мать не верила ему, ни о чем не говорит. Та считала, что он теряет контроль над собой. А подумала ли Фелисия, что будет с Шарон, если Дуглас отвергнет ее? Или для нее главным было дать сыну шанс принять правильное решение? В лучах полуденного солнца тихий дом выглядел очень гостеприимным. Поблескивали стекла увитых плющом окон. Из труб на крыше вился легкий дымок.
Ворота с левой стороны дома открывали проход к конюшням и псарням, расположенным позади дома за деревьями. Насколько она помнила, за мощеным двориком должна была быть большая оранжерея, в которой выращивали фруктовые деревья.
