Какое-то время она лежала, жалкая и растерянная, уткнувшись в подушку, но тут заплакала Эвелин. Может быть, кормление ребенка отвлечет от грустных мыслей?
Покормив дочку, Элен возвращалась к себе в спальню. Вдруг она услышала шум в комнате Ника: хлопали дверцы шкафа. Открыв дверь в его спальню, Элен увидела, что Ник швыряет вещи в чемодан.
Ее встретил горящий гневом взгляд.
— Убирайся, — закричал он.
— Что ты делаешь?
— А как ты думаешь?
— Куда ты собрался? Ты только сегодня вернулся домой.
— Я ухожу в отель. Оставь меня в покое. Дай собрать чемодан.
— Я не заставляю тебя уходить в отель.
— Заставляешь, черт возьми.
— Завтра мы с Эвелин переедем ко мне, — начала она, но запнулась, увидев в его глазах ярость.
— И тебя даже не волнует, бессердечное ты создание, как мне будет тяжело жить здесь, когда вы уйдете?
Он, конечно же, хотел сказать «без Эвелин».
— Тебе придется с этим свыкнуться, — сказала она, не представляя, как Ник сможет привыкнуть жить без девочки, которую обожал.
— Оставь свои наставления, — заскрежетал зубами Николас, — и убирайся отсюда! Если я решил перебраться в отель, то не нуждаюсь в твоем разрешении!
Эти слова и этот тон разом заставили Элен забыть о своем намерении быть взрослой, храброй и великодушной. В ней взыграла ревность, постоянно тлевшая в подсознании, но теперь разгоревшаяся настолько, что если бы пламя не прорвалось наружу, оно спалило бы Элен дотла.
— Почему? — взорвалась она. — Почему ты уходишь? Чтобы в отеле проводить время с Корой?
Лицо его, и без того злое, стало похожим на маску убийцы перед смертельным ударом.
— Ты что, думаешь, будто я могу, едва выскочив из твоей постели, бежать в другую?
— А что же мне еще думать? Ты каждую ночь ждешь не дождешься, когда можно будет наконец выпрыгнуть из моей постели!
— Кора никогда меня не интересовала! Понимаешь, никогда!
— Она утверждает обратное!
— Почему меня должны волновать ее домыслы? — сказал он унылым, уставшим голосом. — И твои тоже. Не можешь ли ты, Элен, сделать доброе дело для нас обоих и уйти к себе?
— Ты — самонадеянный, гнусный бабник! — вдруг закричала Элен, бросившись к нему и нанося кулачками удары по его груди.
Он не шевельнулся, не сказал ей ни слова, и только молча, с явным сожалением смотрел на беснующуюся жену.
— Мы договорились быть честными друг с другом. Если ты так переживаешь по поводу секса, тогда стоит тебе только намекнуть, я…
Элен разразилась потоком слез и выбежала из комнаты. В своей спальне она бросилась на постель и уткнулась, рыдая, в подушку.
— Прости, — раздался голос из-за дверей.
— Убирайся!
— Похоже, я все время вел с тобой грязную игру, Элен…
— Зачем? — спросила она сквозь рыдания.
— Ты знаешь.
— Не имею ни малейшего представления.
— Мы всегда больнее всего раним тех, кого любим, — произнес он с горечью.
Слезы Элен как-то сразу высохли, и она выпрямилась на кровати.
— Не надо так говорить, Николас, — тихо попросила она. — Оскорбляй меня, обижай, но никогда не лги! Не лги насчет любви.
Николас усмехнулся в ответ.
— Как бы я хотел, Элен, чтобы сказанное было ложью. Какой бы легкой была жизнь, если бы на мою долю не выпало несчастье полюбить тебя.
— О чем ты говоришь? — прошептала она вдруг осипшим голосом.
— Я понял, что приговорен, — начал рассказывать Николас, — в тот миг, когда увидел тебя. — Глаза его излучали свет, идущий из самых глубин, холодный и чужой, как с далекой звезды. — Как ты думаешь, что должен почувствовать мужчина, глядя на женщину, с которой помолвлен его брат, и понимая, что хочет ее для себя?
— Что?!!
— Видит бог, я боролся с собой, — сказал Николас с горечью. — Я сопротивлялся целых десять минут, а потом тебя поцеловал.
Элен зарделась при воспоминании об этом странном поцелуе, о том жаре, который охватил их обоих.
— А когда ты с такой готовностью раскрылась мне навстречу, я буквально обезумел от ревности и зависти. Мысль о том, что ты целовала так других мужчин, в том числе и моего брата, сводила меня с ума.
На лице его отразилась невыносимая боль.
— Но я никого так не целовала, — возразила Элен, — никого, кроме тебя.
Николас кивнул.
— Да, сейчас я это знаю. Беда в том, что мне потребовалось немало времени, чтобы разобраться в этом странном магнетизме, очень редком и сильном, и понять, что влечение тел, каким бы властным и сладостным оно ни было, не имеет ничего общего с тем чувством, которое я называю любовью. По крайней мере с моей стороны.
Все это было слишком приятным для слуха, чтобы быть правдой. Неужели сбываются ее самые сладкие мечты? Остановись, мгновение!
— Я не мог позволить, чтобы ваша свадьба состоялась. Когда я предложил тебе деньги, и ты взяла их, я почувствовал одновременно разочарование и облегчение. Ты подтвердила худшее из моих опасений: женщина, в которую я влюбился, всего лишь меркантильная пустышка. Но появилась надежда, что при таком стечении обстоятельств я смогу заполучить ее в один прекрасный день.
Восхитительно! Элен вдруг показалось, что Ник больше не хочет ни о чем рассказывать.
— Продолжай, — потребовала она.
Николас горько рассмеялся.
— А почему бы и нет? Может быть, ты и заслужила право узнать всю правду. Так на чем я остановился?
— Ты остановился на том, — она с удивлением заметила, как трудно произнести эти победные слова, — что решил сделать меня своей.
— Да, — кивнул Ник и тут же испортил все, добавив: — Я сумел убедить себя в том, что хочу только твоего тела.
Великолепно!
— Но до тех пор пока Ричард не нашел себе невесту, я не мог заняться тобой. Мне не хотелось ранить брата еще больнее. Я всегда чувствовал, что ты не для него. И оказался прав. Харриет гораздо больше подходит ему, чем ты.
После встречи в Вудвиле я собирался отыскать тебя в Лондоне, но судьба сама пошла мне навстречу: твоя мать растянула связки и вызвала тебя к себе. И когда я встретил тебя, ты скребла пол в нашем доме. Увидев твои разметанные по спине черные волосы, твои горящие синие глаза, я понял, что все время пытался сам себя обмануть. Понял, что хочу гораздо большего, чем твое тело. Понял, что хочу тебя всю.
Званый вечер в честь возвращения Ричарда был моей идеей. Он и его невеста Харриет согласились мне подыграть. У меня был только такой способ встретиться с тобой в праздничной, но неформальной обстановке, так, чтобы ты не смогла от меня убежать. Я решил начать за тобой ухаживать, как полагается. Честное слово, я не собирался сразу же тащить тебя в постель… — голос его, полный самоосуждения, сорвался, — но когда все же сделал это, то испытал воистину райское блаженство. А потом, проснувшись среди ночи, увидел, как ты одеваешься, чтобы незаметно ускользнуть, с такой брезгливой миной, что никаких сомнений по поводу твоего отношения к происшедшему у меня не осталось.
