— Ты провел здесь ночь? — И когда он кивнул, продолжила: — Значит, тебе пришлось оставить свою работу из-за меня…
Сколько хлопот она доставила ему! О чем он думал сейчас? Нет необходимости задавать себе этот вопрос. Он явно раздумывает об этой ее последней выходке и от всего сердца желает, чтобы они никогда не знали друг друга. Ее упорное сопротивление, ее приверженность идеям Поля привели к ряду демонстративных выходок с ее стороны, все это совершенно разрушило мирный образ жизни Чарльза. Мойра была права, когда говорила, что он, должно быть, жалеет, что взял ее в дом. Девушка вспомнила о деньгах, которые он потратил на нее, о том, что еще не был оплачен ремонт ограды, и слезы задрожали на ее ресницах. Может, все-таки Поль ошибался? Если бы она руководствовалась советами Чарльза, поступала бы в соответствии с его желаниями, ничего бы не случилось. Снова взглянув на него, Кэти поняла, что выражение его лица вовсе не мрачное, а просто напряженное и обеспокоенное. Девушка и сама очень устала; интерес потух, и она впала в полудремотное состояние, но и сквозь сон ясно представляла себе, что ей следует делать. И теперь Кэти окончательно приняла твердое решение уехать от него, самой прокладывать себе дорогу в жизни и позволить Чарльзу вернуться к тому мирному образу жизни, которым он наслаждался до того, как принял это опрометчивое решение взять ее под свою опеку.
Доктор сказал, что она должна будет остаться в постели четыре или пять дней, но к концу третьего дня ей уже сняли повязку, и щиколотка, если не считать внезапных и резких приступов боли, почти не беспокоила. Поэтому вынужденная неподвижность стала ее тяготить, а каждый последующий час был еще скучнее, чем предыдущий. Какое-то время Чарльз был рядом, но пару раз ей отвечали, что он вышел. Это озадачивало Кэти, так как она не могла себе представить, куда мог бы пойти Чарльз. Он ничего не говорил ей о том, куда отлучался, и девушка чувствовала, что не имеет права расспрашивать его об этом. Другое обстоятельство, которое ставило ее тупик, было то, как уклончиво отвечала Салли на ее расспросы о доме и его хозяине. Ей почти казалось, что Салли дали указание не вступать в разговоры с Кэти, и хотя девушка всегда любезно улыбалась, но почти всегда находила отговорки, чтобы не вступать в беседы с Кэти.
Мистер Райдинг тоже не был склонен поддерживать беседы о доме или о себе, лишь однажды по какому-то поводу он что-то сказал о племяннице. Внешне он очень понравился Кэти; он напоминал ей Поля, с такими же взлохмаченными бровями, добродушным лицом и задорными глазами. Она поблагодарила его за то, что он приютил ее; это весьма его позабавило. Еще больше его позабавило то, что она благодарила его еще и за Чарльза.
Он несколько раз сидел с ней, но только тогда, когда не было Чарльза. В конце концов, Кэти заметила, что в доме постоянно находился либо он, либо Чарльз. На четвертый день, тем не менее, они оба исчезли, оставив Кэти и Салли дома одних. Кэти, немного почитав, решила надеть халат и немного посидеть у окна. Солнце жарко сияло, освещая вересковые поля и отдаленные подножия холмов. Она перевела взгляд вниз; сад содержался в безупречном порядке, подстриженные падубы, цветочные бордюры и рокарии, широкие, гладкие лужайки, тянущиеся до самой реки. Какое очаровательное место! Едва заметный вздох вырвался у девушки, когда она вспомнила Грейндж с его устрашающим фасадом и мрачными интерьерами. Когда же она подумала о квартире в Лестере, то ее уныние возросло еще больше — там не было ничего, кроме зданий, машин и шоссе…
Салли вышла из дому с корзинкой, видимо за покупками. Глаза Кэти решительно сверкнули, и, повинуясь внезапному порыву, она быстро оделась и сбежала по ступенькам — ее щиколотка больше не беспокоила ее. Она стояла на берегу Коллдер, теплый ветер играл в ее волосах, а солнце ласкало ее лицо. Воздух был странно прозрачен, поэтому горы не казались такими высокими, а расстояния значительными; вересковые поля незаметно переходили в коричневые холмы, а те, в свою очередь, гармонично перетекали в крутые скалы, которые, казалось, нависали прямо над ее головой.
Как она сможет вернуться в «цивилизованное общество», как называет его Чарльз? Здесь жизнь была такой простой, незамысловатой, простодушной. Не надо было подчиняться тираническим условностям общества, не было ни раздражающих ограничений, ни противоестественного самоконтроля.
С глубоким вздохом она повернулась и пошла назад через сад к дому. Зайдя в дом через высокое французское окно, она направилась в холл, чтобы незамедлительно подняться в свою комнату — ведь если Салли обнаружит, что она встала с кровати, то тут же доложит об этом Чарльзу. Девушка замешкалась в холле, чтобы хорошенько осмотреться. Да, это был счастливый и светлый дом; здесь не было темных углов или запаха плесени, не давили сверху массивные дубовые балки, не было ненавистной мебели и обшитых деревом стен. С легким чувством вины и все же повинуясь непреодолимой силе, Кэти осторожно толкнула дверь налево от себя. Это явно был кабинет. Ее внимание привлек план, почти полностью закрывающий одну из стен. «Карта местности, прилегающей к водохранилищу Коллдертон», — прочитала она, и ее пульс участился. Не в состоянии думать, она словно приросла к полу — на письменном столе, прямо под этим планом, лежала карта Поля, карта, которую она нашла в машине Чарльза…
Чарльз… но этого не может быть! Словно в тумане она, с помертвевшим лицом, вошла в комнату. Этого не может быть… но тогда почти все становилось на свои места. Дрожащими руками она тронула карту, отчаянно пытаясь оспорить действительность. Она крепко сжала веки, не в состоянии перенести груз этого знания. Но карта, к которой она недоверчиво прикасалась, лишь усилила эту невыносимую тяжесть, теперь Кэти понимала, что Чарльз без малейшего колебания или угрызения совести воспользовался знаниями и опытом ее отца, того самого человека, чьи идеалы он не упускал случая подвергнуть осмеянию и порицанию. Кэти припомнила уловку, к которой он прибег, чтобы овладеть картой, как просил — как бы между прочим — показать ему карты Поля, сделав вид, что его интересует лишь способ составления карт. Она вспомнила свой энтузиазм и счастье оттого, что он пожелал посмотреть работы ее отца. Только абсолютно циничный человек мог вести себя подобным образом, и на мгновение девушка усомнилась в доброте, которую он проявил, взяв ее к себе домой… Она вспомнила слова Мойры… ее предположение, что у Чарльза были свои мотивы приютить ее. Припомнила также слова мистера Джонсона, которые потрясли ее правдой, от которой она пыталась спрятаться. Теперь Кэти знала без всяких сомнений, что то, на что намекала Мойра, было правдой. Чарльз предоставил ей кров вовсе не из чувства жалости; напротив, он просто использовал ее в своих собственных интересах, он приютил ее для того, чтобы получить доступ к картам Поля.
