Ознакомительная версия.
– Дамы и господа! Прошу приветствовать соучредительницу нашего фонда – Еву Сент-Джордж.
Послышались аплодисменты. Данте увидел, как кровь отхлынула от щек Евы.
– Ева? Что с тобой? – забеспокоился он.
– Все нормально, – ответила Ева ровным голосом. Она снова, в который раз, ввела его в заблуждение.
– Не сомневаюсь. – Данте глянул на красивую распорядительницу, ожидавшую на подиуме. Если верить записке, которую та сунула ему в руку, сегодня вечером ему предлагается индивидуальное эротическое шоу. – Покажи им, Ева Сент-Джордж, принцесса прессы.
В этот момент она впервые открыто взглянула ему в лицо. В ее глазах сверкала неприязнь. Неужели она еще злится после того, как он просидел с ней рядом целых десять минут? Что ей надо?
Все гости ждали, наблюдая за ними.
– Все будет хорошо, – сказал он, впервые с удивлением заметив ее короткие неухоженные ногти. – Иди.
– Послушай, Данте, если я попрошу об одной-единственной вещи, ты сделаешь?
Он насторожился: женщины и услуги – рискованное сочетание. В жизни надежны только три вещи: собственность, власть, контроль.
– Проси.
– Уходи. Прямо сейчас. Пожалуйста.
* * *
Спускаясь на дрожащих ногах с подиума, Ева с трудом сохраняла видимость спокойствия. Она не представляла раньше, как можно в одно и тоже время плакать и смеяться, но теперь поняла. Все, что требовалось, – это выйти на сцену в полном одиночестве и перед сотнями людей излить душу.
Она справилась!
Слегка оглохшая от грома аплодисментов, она спустилась в зал, на ходу пожимая протянутые руки. Краем глаза увидела, что отец призывно машет ей. У нее возникло искушение подойти, но на нем висела Клэр – жена номер шесть. Ева сделала вид, что не заметила: не хотела, чтобы вздорная женщина испортила приподнятое настроение. Она направилась прямиком к тяжелым парчовым занавесям, скрывающим выход на террасу. Ева предпочла бы горячий душ и восемь часов сна, но о том, чтобы сразу уйти, не могло быть и речи. Придется ограничиться десятиминутной передышкой. Она пробралась сквозь толпу и выскользнула за дверь, плотно прикрыв ее за собой.
Еву окутал терпкий морозный воздух. Напряжение сразу спало. Она с облегчением подумала, что все закончилось, дело сделано. Большое достижение для девочки, которая всегда избегала большого скопления народа. Мама могла бы ею гордиться. Охватив себя руками, чтобы немного согреться, она подняла голову и замерла, любуясь алмазами звезд на темно-синем бархате небосклона. Выбрав самую яркую звезду, она произнесла слова, которые повторяла каждый год в эту ночь: «Мне не хватает тебя, мама. После стольких ошибок я двигаюсь вперед. Чего бы ни стоило, я стану такой, какой ты хотела меня видеть, клянусь».
Закрыв глаза, Ева мысленно вернулась в прошлое, когда мать учила ее аккуратными стежками пришивать жемчужины к плотному шелку, чтобы создать платье чьей-то мечты, наполнив его романтикой, красотой, любовью. Пускай ей самой суждено остаться сторонней наблюдательницей чужого счастья, но, по крайней мере, она унаследовала от матери талант и призвание.
Данте. Какое счастье, что он ушел. Она задрожала, вспоминая его взгляд, острый как нож…
– Ева.
Она стремительно повернулась, вскинув руки к груди, чтобы не выскочило сердце:
– Данте, почему ты здесь? Я же просила…
Он стоял в глубокой тени – напряженный, с мрачным лицом, сунув руки в карманы брюк.
– Назовем это компромиссом, ведь я дал слово Финну, что буду рядом, если понадоблюсь.
«Ты был нужен однажды, но предпочел уйти». С тех пор прошло пять лет, но в ее голове крутились все те же мысли: «Обними меня, ласкай, люби…»
– Мне никто не нужен. – Она не узнала свой голос, звучавший холодно и отчужденно.
Ни слова в ответ. Данте молча смотрел в сад, окутанный туманной дымкой, но окружавшая его аура опасности интриговала и возбуждала ее все сильнее. Наконец он повернулся, сделал шаг и приблизился почти вплотную. В темноте Ева не видела выражения лица, но жар его тела привел ее в смятение.
– Ты сказала хорошую речь, Ева, – произнес он с теплой искренностью в голосе, напомнив Еве человека, которого она знала когда-то. И которого больше не существовало. – Мама могла бы тобой гордиться.
«О господи! Главное – не расплакаться».
– Спасибо. – Голос сорвался против ее воли. Если он не уйдет сию же минуту, она за себя не ручается…
С тяжелым, долгим вздохом, как будто он все понимал, Данте обнял ее. Прошлое оттеснило настоящее. Без колебаний и сожалений Ева уткнулась лицом в его шею, вдыхая терпкий запах одеколона и наслаждаясь чувством защищенности в объятиях сильных рук. Его пальцы поглаживали обнаженную спину. Он молчал, но был рядом, когда она нуждалась в нем.
Нет – нет. Зачем он ей? Она обойдется без мужчин. Так было до сих пор и будет впредь. Они предают и уходят, доставляя только страдания и боль.
«Надо сейчас же вырваться», – приказала себе Ева, но там, где был леденящий холод, теперь щекотало ухо горячее дыхание Данте. Ее охватила дрожь. Игнорируя голос рассудка, Ева запустила пальцы в его густые волосы и прижалась теснее. Данте издал низкий стон, когда ее грудь уперлась в твердые мышцы, а сердце бешено стучало прямо в ребра. «Это неправильно, – думала Ева. – Я не нужна ему. Разве однажды он не проучил меня?»
Она слегка отстранилась. Ладони скользнули вниз вдоль атлетических плеч. Но, ощутив под пальцами рельефную мускулатуру великолепного тела, Ева уже не могла побороть вожделение. Она горела, словно в огне, желая продолжения…
Его губы совсем рядом – непреодолимое искушение дотронуться, почувствовать вкус. Возможно ли, что его поцелуй так же сладок, как когда-то? Ева коснулась уголка чувственного рта. Тело Данте напряглось, будто превратилось в сталь. В воздухе явственно слышался треск электрических разрядов. Тогда Ева поняла свою ошибку: его сексуальное притяжение за прошедшие годы выросло в сто раз, сделав Данте еще опаснее, чем она предполагала.
Словно прочитав мысли, Данте охватил руками ее талию так, что она едва не задохнулась, без усилий поднял над полом и прижал к себе. Она едва расслышала слова, которые он бормотал ей в ухо:
– Не можешь справиться с собой, Ева? Чего ты хочешь на этот раз? Одну ночь со мной? Или взять тебя прямо здесь?
Она решила, что ослышалась. Не может быть! Стыд и обида сдавили горло, но она произнесла с отчетливым презрением:
– Даже не мечтай, Данте.
Громкое покашливание за спиной подействовало как звон разбитого стекла. Данте разжал руки, Еву отбросило назад. Каменная кладка стены оцарапала спину.
Ее отец и Клэр стояли на ступенях и с садистским наслаждением наблюдали за ними.
Ознакомительная версия.
