Девушка хорошо справлялась с работой, умела ладить с коллегами и подчиненными, твердостью и доброжелательностью добивалась от них наилучших результатов и знала, что к ней относятся как к хорошему сотруднику. Ее зарплате могли бы позавидовать многие. Сейчас она спокойно войдет в кабинет, негромко извинится, ссылаясь на транспортные неурядицы, и с достоинством займет свое место.
Не обращая внимания на боль в ногах, Хэлен с улыбкой вошла в кабинет Дэйва. И чуть не умерла на месте.
Хэлен знала, что не сможет забыть его лицо, но не могла предвидеть, что ей придется убедиться в этом так скоро. Итак, Виктор Уэстон, исполнительный директор фирмы «Райт и Грехем», оказался не кем иным, как тем самым высокомерным странствующим рыцарем, столь категорично отнесшим ее к числу несовершеннолетних куртизанок! Хэлен почувствовала, что готова провалиться сквозь землю. Она пробормотала слова извинения сдавленным шепотом, настолько не похожим на ее обычный спокойный и деловой тон, что окончательно растерялась, а ироническая реплика Дэйва: «Вот и вы наконец-то появились» заставила ее покраснеть до мочек ушей.
Двое мужчин сидели в кожаных креслах у низкого длинного столика. Было очевидно, что подавляющая самоуверенность Виктора Уэстона заставила Дэйва чувствовать себя уязвленным и выбитым из колеи опозданием своей подчиненной. В тридцать лет у Дэйва уже начала редеть его светло-песочного цвета шевелюра, и все потому, что он неизменно пребывал в состоянии гнетущего беспокойства. Он беспокоился, что через несколько лет его карьера покатится под гору, беспокоился, что начальство сочтет его слишком старым, неспособным принимать оригинальные решения, беспокоился из-за неудачной женитьбы…
— Кофе, Хэлен! — поручение шефа, его вымученный голос вывели девушку из оцепенения. С досадой осознавая, что заметно хромает, она поспешила в секретарскую, закрыла за собой дверь и прислонилась к ней спиной, чтобы собраться с мыслями. Но отсиживаться здесь было совершенно невозможно. Хэлен принялась за дело и к тому времени, когда кофе был готов, сумела убедить себя, что хотя и узнала его в первое же мгновение, но это вовсе не значило, что и он узнал ее.
Маленькая, аккуратная и скромная особа в костюме серых тонов разительно отличалась от уличной девицы в ажурных чулках. Он никогда в жизни не сможет поставить знак равенства между чопорной и сдержанной двадцатипятилетней служащей и пятнадцатилетней ночной бабочкой, которую разгневанные клиенты время от времени вышвыривают из своих автомобилей.
Хэлен отогнала от себя подальше ночные воспоминания, чтобы избавиться от свекольного румянца, который они вызывали, и внесла поднос в кабинет, аккуратно поставила его на столик, разлила кофе, вежливо осведомляясь насчет сливок и сахара, затем заняла третье, пустующее кресло и спокойно достала из сумочки очки и блокнот.
И только проделав все эти операции, Хэлен заставила себя взглянуть на него. Ведь нельзя же в течение всей встречи упорно рассматривать деревянные панели на стене за его широкими плечами. Он непременно заметит это и сочтет ее странной, а девушке не хотелось, чтобы он вообще что-либо думал о ней.
Сейчас, при свете дня, она вынуждена была признать, что Уэстон, несомненно, очень привлекательный мужчина. Его высокая гибкая фигура была облачена в элегантный темный костюм, а жесткое выражение непоколебимой самоуверенности на лице с крупными резкими чертами несколько смягчалось чувственным изгибом полной нижней губы.
Говорил за столом один Дэйв. Он подробно перечислял разносторонние услуги, предлагаемые Хелриком Хопсоном, сделал упор на их конфиденциальности и точности. Хэлен же, что было необычно для нее, хранила молчание. Она надеялась, что, если вести себя тихо, Уэстон и вовсе забудет о ее существовании. А это было бы самое лучшее, хотя она и пребывала в уверенности, что ему не узнать ее ни за что на свете.
Однако гость незаметно переключил свое внимание с Дэйва на Хэлен, и, почувствовав на себе пристальный взгляд ледяных серых глаз, девушка поколебалась в своей уверенности. Взгляд был холодным, оценивающим и весьма проницательным. Видимо, провести его будет делом чрезвычайно трудным, если не невозможным. Хэлен подумала, не следует ли ей ответить на его взгляд невинной вежливой улыбкой, в то время как его глаза оторвались от ее мягких розовых губ и сосредоточились на зеленых глазах, полных тревоги и нехороших предчувствий.
Дэйв продолжал говорить, а Виктор Уэстон — сверлить девушку пронзительным взглядом. Хэлен почувствовала, как ее обдало жаром, нервно поправила очки и постаралась убедить себя, что он никак не может узнать ее, стараясь взглянуть на свою невыразительную внешность его глазами — аккуратно сшитый, почти мужского покроя костюм, гладко зачесанные волосы, очки в темной оправе…
Словно в ответ на ее мысли, его взгляд, быстро обежавший всю ее фигуру от волос до кончиков пальцев, задержался на стройных, скромно поджатых ногах. Неужели он заметил сквозь надетые на них прозрачные чулки свежие ссадины? Неужели?! Единственной слабостью Хэлен были шелковые чулки, легкие и воздушные, как паутинка. Увы, слишком поздно жалеть, что она не надела толстые и темные; ей показалось, что еще немного — и она не выдержит и закричит, но тут Виктор Уэстон быстрым и точным движением встал с кресла и, подводя итог встрече, протянул руку Дэйву, торопливо вскочившему на ноги.
— Спасибо, что уделили мне время, — произнес Уэстон ровным голосом. — Теперь пусть кто-нибудь из ваших людей встретится с нашим главным бухгалтером, и дело сдвинется.
Слава богу, что все кончилось, подумала Хэлен, чувствуя себя совсем обессиленной от пережитого напряжения. Она с усилием поднялась с низкого кожаного кресла, не сумев удержать гримасу боли, и он заметил это, несомненно, заметил, и, когда протянул ей руку, губы его мрачно сжались.
Хэлен не оставалось ничего другого, как пожать ее, и прикосновение длинных твердых пальцев вызвало в ней странное ощущение. Девушка почувствовала, что еще мгновение — и она расплавится и растечется по ковру, как весенняя сосулька. Простое прикосновение, миг, когда ее рука исчезла в его широкой ладони, едва не заставило материал, из которого была создана Хэлен, распасться на мельчайшие атомы.
Это просто нервы, сказала она себе растерянно, когда шеф вышел проводить Виктора Уэстона до лифта. Она, должно быть, вела себя как настоящая сумасшедшая, но разве она виновата в этом? Кто на ее месте сумел бы в подобных обстоятельствах сохранить полное спокойствие?
Дэйв, разумеется, понятия не имел, какой шок она только что испытала, и его ядовитое: «Ну хорошо же вы мне помогали!» прозвучало в высшей степени уничтожающе.
