— Вполне. Я совсем не чувствую себя усталой.
— Ну, вот и прекрасно. Ты пока распакуй багаж, а я тем временем наведаюсь в офис — надо просмотреть кое-какие бумаги. Не беспокойся, это ненадолго.
Когда Кевин ушел, Трейси перво-наперво отправилась в душ. Смыв все дорожные запахи, она почувствовала себя значительно лучше. Теперь можно поразмыслить, что надеть сегодня вечером. Она взяла с собой не слишком много платьев, поэтому сделать выбор несложно. Да вот хотя бы простое черное платье, под которое, в зависимости от желания, можно надеть украшения. Трейси так и сделала, украсив шею жемчужным ожерельем, а уши — жемчужными сережками. На случай, если вдруг похолодает, она захватила жакет.
Посмотрев в зеркало, Трейси решила, что слегка похудела, но в этом нет ничего страшного. Как прекрасно снова надеть платье и ощутить себя женщиной!
Приведя себя в порядок, она вышла в гостиную. Из своей спальни выглянул Кевин, да так и застыл на пороге. Он был босиком, в брюках и в расстегнутой рубашке. Глядя на его широкую обнаженную грудь, покрытую темными курчавыми волосками, Трейси почувствовала учащенное биение пульса. Кевин, не сводивший с нее долгого изучающего взгляда, с трудом выдавил:
— Как ты красива…
— Спасибо, — поблагодарила она, борясь со смущением.
— Ты не могла бы мне помочь? Надо продеть ремень в брючные петли. Мои сломанные ребра еще дают о себе знать, когда я поворачиваюсь корпусом.
— О конечно, разумеется.
Трейси взяла у него ремень и ловко продела в петли. Тем временем Кевин пытался застегнуть рубашку здоровой рукой, но делал это слишком неуклюже.
— Подожди, я помогу.
Стараясь не обращать внимания на пристальный взгляд Кевина, Трейси сделала вид, что целиком сосредоточилась на пуговицах рубашки, и быстро застегнула их слегка дрожащими пальцами.
— От тебя великолепно пахнет, — мягко заметил он.
От тебя тоже, хотела ответить Трейси, однако слова застряли у нее в горле. Ей всегда правилось ощущать теплоту его сильного тела и неповторимый мужской аромат. Захотелось, как раньше, положить голову ему на грудь и… Усилием воли Трейси заставила себя отойти подальше от Кевина, вовремя вспомнив, что больше не любит этого человека. В свое время он причинил ей неописуемую боль. Кроме того, Кевин тоже ее не любит. Они чужие друг другу, и виновата в этом не только амнезия.
Трейси, по-прежнему стараясь не смотреть в лицо Кевину, помогла ему надеть галстук и спросила:
— Когда тебе снимут гипс?
— Если все будет хорошо, то через две недели.
— А кто помогал тебе одеваться в последнее время? — Она постаралась задать этот вопрос самым безразличным тоном.
— Каждое утро ко мне приходит массажистка, которая работает в отеле. Однако она не умеет завязывать галстуки, и это приходится делать моей секретарше.
Трейси промолчала, в глубине души понадеявшись на то, что массажистка и секретарша не соперничают в борьбе за сердце ее бывшего мужа.
— Все это не входит в их служебные обязанности, — с деланным равнодушием добавил Кевин, — поэтому я очень благодарен им за помощь.
Трейси хорошо знала этот тон. Кевин явно пытался поддразнить ее, как часто делал, когда они еще были женаты.
— А ты счастливчик, — ласково заметила она.
— Ревнуешь? Принято считать, что в подобных ситуациях жены обязательно должны ревновать.
— Только не я, — с легким сердцем ответила Трейси.
— С этой минуты ты нравишься мне еще больше, — с легкой усмешкой признался Кевин.
Какой мужчина смог бы забыть такую женщину? — спрашивал себя Кевин и не находил ответа. Огромные зеленые глаза, сочные, зовущие к поцелуям губы, золотисто-рыжие волосы и изящный нос, который ничуть не портят веснушки. Пусть внешность Трейси не отвечает канонам классической красоты, однако она очаровательная женщина, способная поражать мужчин в самое сердце.
Всего месяц назад мы жили в Боуэне, но после аварии у меня не осталось никаких воспоминаний о той жизни. Я не помню собственный дом, отель, в котором работал управляющим, жену, которую любил. Несколько недель назад эта женщина спала в моей постели. Каким же образом я ухитрился забыть, как прикасался к ней, как ласкал ее тело, как занимался с ней любовью?
Кевин закрыл глаза. Какое страшное несчастье произошло с моими разумом и памятью! Я ведь ничегошеньки не помню! И как только это вообще возможно — не помнить такие вещи?
Все, что мне теперь остается, это смотреть в ясные зеленые глаза Трейси и мечтать потеряться в них. Глядя на Трейси, легче легкого понять, что любить такую женщину — самая естественная вещь на свете.
Однако я не знаю ее. И не помню своей любви к ней. При этом она моя жена.
Кевин пропустил Трейси в ярко освещенную кабину лифта, три стенки которой были зеркальными, затем вошел следом и нахмурился, глядя на собственное отражение.
— Что случилось? — поинтересовалась Трейси.
— Каждый раз, когда вижу себя в зеркале, не перестаю удивляться, — пояснил он с определенной долей самоиронии и нажал кнопку.
— Почему?
— Мне не нравится, как я выгляжу.
— А как, по-твоему, ты должен выглядеть?
Кевин пожал плечами.
— Точно не знаю, однако тот парень, что смотрит на меня из зеркала, похож на кого-то другого.
— Похож на другого? — удивилась Трейси. — Что ты имеешь в виду?
— Он какой-то чужой, неживой, жестокий, — пояснил Кевин, указывая на свое отражение, — лицо такое, словно он никогда в жизни не улыбался. Я не хотел бы иметь подобного типа среди своих приятелей.
Трейси рассмеялась. Кевин тоже улыбнулся.
— Это хорошо, что тебе весело, а то я уже начал беспокоиться.
— О чем и почему?
Ответ Кевина изумил ее.
— С тех пор, как я тебя встретил в аэропорту, ты выглядишь чертовски серьезной. А поскольку я сам себе кажусь никогда не улыбающимся, у меня возникли опасения по поводу нашего брака. Меня постоянно посещают какие-то мрачные видения… — Он вновь взглянул в зеркало и добавил с гримасой комического отчаяния: — Нет, я не кажусь себе таким уж безнадежным занудой, но стоит мне посмотреть на эту безжизненную и печальную физиономию… Ведь я же не всегда был таким? Наверное, я просто чего-то не помню?
Да, невесело подумала Трейси, ты стал таким только в самом конце нашего брака — и именно поэтому я от тебя ушла.
— Только, пожалуйста, не уверяй меня в обратном, — попросил Кевин, — я не в состоянии вспомнить самое элементарное, а потому, наверное, уже никогда не смогу стать самим собой.
— Не огорчайся, — посоветовала Трейси, тщательно подбирая каждое слово, — когда-то ты был человеком, который умел и любил повеселиться.
