— Не огорчайся, — посоветовала Трейси, тщательно подбирая каждое слово, — когда-то ты был человеком, который умел и любил повеселиться.
Это нельзя было назвать чистой правдой, однако Трейси вынуждала себя лгать, поскольку в данный момент, если только она собиралась действительно помочь Кевину, у нее просто не было иного выхода.
— Умел и любил? — переспросил он. — Ты имеешь в виду — до автокатастрофы? Ну что ж, это ободряет. — Однако вопреки собственному заверению, он вдруг снова нахмурился и ткнул пальцем в зеркало. — Но когда же я наконец избавляюсь от этой проклятой физиономии висельника?!
— Всему свое время, — ласково утешила Трейси. — Ты побывал в страшной аварии, сломал руку и несколько ребер, потерял память, да и вообще мог погибнуть… Пока тебе просто не с чего веселиться.
— Возможно, ты и права.
— Возможно?
— Точнее, я почти уверен в этом.
— Но это действительно так! Ты выглядишь как человек, вернувшийся с поля битвы. Кто мне говорил, что не может нормально спать из-за сломанной руки и ребер?
— И ведь тебя не было рядом, чтобы дать мне снотворное, — подхватил Кевин, беря ее руку и осторожно пожимая, — но, к счастью, теперь ты со мной!
Лифт остановился, и двери разъехались в разные стороны.
— С тобой я чувствую себя намного лучше, — продолжал Кевин, ведя Трейси через вестибюль к парадной двери, — одна только мысль о том, что мы можем посмеяться вместе, приносит облегчение.
Стоял прекрасный вечер, когда еще достаточно светло. Воздух был напоен ароматами нагретой за день листвы. За деревьями простирался Индийский океан, и Трейси могла видеть мерцающие в лучах заходящего солнца, набегающие на берег волны.
На лужайке, окруженной деревьями, находился летний ресторан. Они уселись за один из небольших столиков, покрытых яркими скатертями, на которых стояли подсвечники и цветы. Почти сразу к ним подошел официант с картой вин.
— Мне, пожалуйста, не очень сухой шерри, — попросила Трейси, а Кевин заказал бокал шардонэ.
— Шерри, — задумчиво повторил Кевин, когда официант удалился, — это как-то очень по-английски. Любопытно.
Трейси пожала плечами.
— Я всегда заказываю шерри.
— Я бы хотел получше тебя узнать и предчувствую, что это будет весьма интересное занятие.
— Но я тебе могу не понравиться, — вырвалось у Трейси, и она тут же пожалела о своих словах.
— Ты мне уже нравишься, — успокоил ее Кевин, и его темно-золотистые глаза заметно потеплели. — В конце концов, ты моя жена, а я твой муж.
— Однако еще недавно ты об этом не помнил!
— Верно, но у меня имелась большая доля уверенности в том, что я должен быть на тебе женат, поскольку… — он сделал эффектную паузу, — был страстно в тебя влюблен.
Трейси так разволновалась, что не смогла ничего сказать. Она уставилась на букетик фиалок, стоявший на столике.
— Эй, — мягко окликнул ее Кевин, — только не говори, что это неправда. И не уверяй, будто я женился на тебе из-за денег или потому что выиграл тебя в покер…
— Нет-нет, — на губах Трейси заиграла легкая улыбка, — мы поженились по любви.
— Ну и слава Богу! — облегченно выдохнул он. — Хоть здесь нам не о чем беспокоиться. А теперь я собираюсь как можно быстрее влюбиться в тебя снова.
«Не о чем беспокоиться». Насколько же он не прав!
Официант принес заказанные напитки и предложил им меню.
— Сегодня мы рекомендуем гостям наше фирменное блюдо…
Из всего, что он говорил дальше, Трейси не поняла ни слова. Впрочем, в этом не было ничего удивительного, поскольку она никогда не была гурманкой.
Когда официант принял заказ и удалился, Кевин вопросительно посмотрел на Трейси.
— Ты заказала форель, а ведь незадолго до этого назвалась вегетарианкой.
— Я решила сделать исключение для морепродуктов, — отшутилась Трейси.
К ней неожиданно вернулась старая привычка — отпускать ничего не значащие замечания, вести легкие разговоры, обмениваться шуточками. А ведь пережитая ею трагедия, казалось бы, должна была навсегда отучить ее от этого.
— То есть ты решила скорректировать природу и теперь рыбу следует относить к флоре? — не без ехидства поинтересовался Кевин.
— Мне нравятся морепродукты, — упрямо стояла на своем Трейси.
— Это не ответ на мой вопрос.
— Отстань, а?! Ну, хорошо, я несколько преувеличила. Я не являюсь настоящей вегетарианкой.
— И слава Богу!
Трейси решила сменить тему разговора на более важную и принялась расспрашивать Кевина о его новой работе, о том, нравится ли ему в Джилонге.
— Я знаю, это выглядит ужасно эгоистично, — заявил он некоторое время спустя, — но я бы предпочел, чтобы мы говорили непосредственно о моей скромной персоне. Мне бы хотелось узнать о себе как можно больше. — И, очаровательно улыбнувшись, добавил: — Только рассказывай самое хорошее, ладно? Плохое я наверняка и сам рано или поздно вспомню.
От этой невинной просьбы Трейси бросило в дрожь. Осторожно поставив на стол рюмку, она стала преувеличенно внимательно рассматривать узоры на скатерти.
— Хорошо, давай попробуем. Тебе нравилось подолгу находиться на природе — совершать пешие прогулки, ходить под парусом… ну и так далее. Кроме того, ты любил читать, причем все подряд, и играл на фортепиано. Кстати, играл здорово.
— А какую музыку?
— Любую. Классику, джаз, собственные импровизации. — Трейси отпила глоток шерри и, поймав пристальный взгляд Кевина, смущенно спросила: — Почему ты на меня так странно смотришь?
— Пытаюсь вспомнить, что заставило меня в тебя влюбиться, — признался он, виновато улыбаясь. — Впрочем, извини, я, наверное, не совсем удачно выразился — словно такое трудно представить. Но это совсем не так!
— Я понимаю, — сухо заметила Трейси.
— Прекрасно, тогда помоги мне разобраться в этом!
Кевин взял ее руку и принялся играть тонкими наманикюренными пальцами. Это было настолько мучительно приятно, что Трейси захотелось отдернуть руку, однако в данных обстоятельствах подобный жест был бы не слишком уместен.
— Расскажи, о чем ты думаешь, — попросила она.
— О том, что после всего пережитого, жизнь на новом месте начинается для меня с чистого листа.
С чистого листа, повторила про себя Трейси. Для него все внове — и мои зеленые глаза, и рыжевато-золотистые волосы и даже очертания фигуры. Он наверняка не помнит, как я выгляжу без одежды, и уж тем более забыл, что чувствовал, когда прикасался ко мне или занимался со мной любовью.
Впрочем, в данный момент Трейси и сама не хотела думать об объятиях и поцелуях, хотя страстными поглаживаниями ее руки, Кевин ухитрился вызвать в ней целую бурю чувств и воспоминаний.
