А ей хватит, даже сомневаться нечего.
Эмили полезла в сумку за новой упаковкой бумажных салфеток и с сожалением обнаружила, что ее там нет. Правильно, чтобы что-то где-то нашлось, нужно его сначала туда положить. А она собиралась купить эти несчастные салфетки уже добрую неделю!
Нет, однозначно, пора наводить порядок в жизни, иначе ей совсем недолго до размягчения мозгов или деградации личности.
Эмили пошла в туалет. Там точно оставались бумажные полотенца. По крайней мере, если никто не устроил диверсию в пятницу после ее ухода.
Звонок телефона заставил ее подпрыгнуть на месте почти что по-кошачьи.
— Только попробуй, — прошипела она, имея в виду Роберта. — Если это ты…
Нет, слишком сложно придумывать достойную кару, когда сотовый рядом надрывно играет веселую латиноамериканскую мелодию. Особенно — если есть вероятность, что это звонит Роберт.
Скривившись от отвращения и ненависти, Эмили потянулась к телефону.
— Ну как ты там?
Скотт Тейлор не любил тратить время впустую, потому не любил исполнять условные ритуалы, потому редко здоровался и прощался в обычной форме. Но это нисколько не мешало ему быть самым обаятельным парнем на свете. Эмили гордилась тем, что может назвать его другом: этой чести удостаивались немногие. Скотт при всей своей капризности и даже некоторой склочности имел очень жесткие жизненные принципы, и Эмили подозревала, что всех знакомых и даже порой незнакомых людей он мысленно оценивает по шкале моральных качеств. О результатах можно было судить по удивленно-уважительным взглядам в сторону одних и поджатым губам в адрес других. Первых было мало. Про последних Скотт думал — Эмили была в этом уверена, — что им незачем жить на свете.
О том, почему он подвизался на поприще портновского искусства и почему аккуратно посещает маникюршу, носит аромат в стиле унисекс и имеет в лексиконе слово «душка», ходило много слухов. Сама Эмили при всей, душевной близости со Скоттом до сих пор не знала наверняка, какой он ориентации и где таится большая опасность для их дружеских отношений: в том, что он влюбится в нее, или в том, что попытается отбить у нее парня.
До сих пор прецедентов не было: он не бросил на нее ни одного двусмысленного взгляда, но и к Роберту не проявил ни тени трепетного интереса.
Теперь, впрочем, Роберт и вовсе «вне опасности»: судя по всему, Скотт уже в курсе всего. Да, хозяйка ателье Миранда — очень открытый человек. То есть совершенно не умеет держать язык за зубами. Не бывает людей без недостатков, что ж поделать. Но сейчас Эмили подумала, что лучше бы уж она была жадная или крикливая — ей вовсе не хотелось, чтобы к завтрашнему утру весь состав портних был в курсе ее личной драм ы.
Впрочем, какая разница? Они наверняка уже в курсе, вот как Скотт, и это неоспоримый факт, который нужно принять во внимание.
— Я в порядке, — как могла бодро, ответила Эмили.
— Милочка, ты же знаешь, я терпеть не могу, когда мне врут, тем более так откровенно.
То есть и правда факт.
— Нет, на самом деле… я держусь. Тебе Миранда позвонила?
— Да, она рассказала, что тебе срочно понадобились ключи от ателье и что поехала туда. А у дверей ты — с вещами и безобразно зареванная. Ты правда зареванная?
— Да, — честно ответила Эмили.
— Знаешь, из уважения к тебе я даже не стал выслушивать от Миранды подробности. Будь добра, посвяти меня в них сама. А то я тоже волнуюсь за тебя.
— А может, из уважения ко мне ты проявишь к ним полное безразличие? — улыбнулась Эмили. Слабая вышла улыбка, но — первая за последние несколько часов. Маленькая победа.
— Ни в коем случае! Безразличие — это страшно, особенно по отношению к друзьям. Но, если ты хочешь, я проявлю деликатность.
Эмили задумалась.
— Да, пожалуй, да. Может, потом я расскажу.
Эмили не боялась, что Скотт пойдет болтать налево и направо о том, как ее бывший бой-френд в ее отсутствие привел домой какую-то девицу. Но он наверняка сумеет найти в адрес Роберта такие слова, что у Эмили не останется иного морального выбора, кроме как пойти и хладнокровно, с полным осознанием своего на это права убить Роберта.
— Хорошо. Но я все равно приеду.
— Ты алогичен.
— Но прекрасен.
— Что верно, то верно.
Скотт всегда жаловался на то, что дорога до ателье отнимает у него нерационально много времени, но на этот раз он нарисовался на пороге едва ли не через полчаса. За эти полчаса Эмили успела окончательно выровнять дыхание, и с ее лица сошла неприятная краснота.
— Отлично выглядишь! — констатировал Скотт. — Я ожидал, что найду тебя в плачевном — во всех смыслах — состоянии, а ты так… ничего.
— Спасибо.
Эмили знала, что он начинает говорить мелкие колкости, когда ему неловко, и потому даже не стала сердиться.
— Я принес тебе подушку. И плед.
— О, Скотт…
— Да. Я уже говорил, что прекрасен.
Она поцеловала его в щеку и приняла из рук огромный пакет. Он чудо. Только Скотт мог подумать, что спать, накрывшись короткой курткой, неуютно, а в сложившихся обстоятельствах — еще и горько до удушья.
— И пошли попьем чаю с ромашкой.
— У меня нет.
— Зато у меня есть. — Скотт самодовольно улыбнулся и помахал у нее перед носом маленькой палевой пачкой.
Эмили растрогалась, да так сильно, что чуть не расплакалась вновь. Огромным усилием воли взяла себя в руки, глубоко вдохнула, загнала обратно в грудь порывистый всхлип.
— Я чувствую себя поплавком, — сказала она сдавленно, то ли себе самой, то ли Скотту.
— Хм? — Он вопросительно изогнул бровь. — Пакет-то поставь. Или тебя так меньше подбрасывает?
Она послушалась.
— Так что ты имела в виду?
— Что меня то утягивает под воду и я едва удерживаюсь, чтобы не впасть в черную тоску, то выталкивает на поверхность и я бурно радуюсь началу новой жизни.
— Ничего. Это нормально. Главное, чтобы через два дня или хотя бы через неделю ты оторвалась от удочки; и никакая подлая рыбина не могла бы затянуть тебя вниз. А пока — хорошо, что эти периоды «наверху» хотя бы есть. — Скотт ловко накрывал на стол. Кроме чая с ромашкой у него оказалась еще коробка шоколадных конфет и банка янтарного меда.
— Хочешь сделать меня наркоманкой сладкого? — спросила она.
— А разве тебя в детстве родители не утешали конфетами?
— Но я ведь уже не маленькая девочка…
— А я и не рассчитываю, что это тебя очень утешит. Просто хотел доставить тебе маленькую радость.
— И все-таки утешил.
— Ну и славненько!
— Скотт, я застала его, когда он выпроваживал какую-то шлюху, — простонала Эмили.
