— Не знаю, не знаю, — вздохнул отец.
— Ну хорошо, тогда скажи мне, какой из больших городов, на твой взгляд, наиболее благополучен в этом отношении? Что же ты молчишь? То-то и оно, что в наше время нигде небезопасно. Но ты не волнуйся, со мной ничего не случится.
— Как бы мне хотелось в это верить… — пробормотал Аарон, закуривая сигару, что он делал в моменты, когда очень волновался.
— Если хочешь, я буду звонить каждый день и сообщать, что у меня все в порядке, — примирительно улыбнувшись, предложила Доминик.
— Это само собой, — кивнул он. — И все же… — Аарон внимательно посмотрел на дочь. — Пообещай мне, что, если в твоей жизни произойдет что-то необычное, ты обязательно позвонишь мне, прежде чем предпримешь какой-нибудь опрометчивый шаг.
— Ты говоришь загадками, папа. Не хочешь объяснить, что на самом деле происходит?
— Ничего. Просто я волнуюсь за тебя, только и всего.
— Хорошо, папа, я обещаю. — Доминик подошла к нему и обняла его.
От него пахло одеколоном и табаком, что было ей привычно и знакомо. Это был запах ее детства… Когда у отца было время, он сажал ее рядом и читал какую-нибудь книжку или они играли в настольную игру. И Доминик, сама того не замечая, принюхивалась к нему, настолько притягательным казался ей этот смешанный аромат, исходивший от него.
Неделя пролетела незаметно. Каждый день, прожитый дома, навевал Доминик приятные воспоминания. Создавалось впечатление, что все плохое, если оно и было, начисто стерлось из ее памяти, словно детство ее было наполнено лишь светлыми событиями.
Она встретилась с друзьями, которые остались в городе, сходила на дискотеку. Все, как в старые добрые времена, когда отец предупреждал ее, чтобы в двенадцать она была дома. И хотя сейчас уже ни отец, ни мать ничего не говорили ей, Доминик знала, что они все равно волнуются. Поэтому старалась не задерживаться, чтобы не заставлять их нервничать.
Но вот и наступил день отъезда. Мать плакала. Отец не пошел на работу, решив сначала проводить дочь. Доминик держалась из последних сил.
— Надеюсь, ты не забудешь звонить нам, — сказала Камилла, промокнув глаза платком, который не выпускала из рук.
— Конечно, мама, в этом можешь даже не сомневаться.
Вскоре приехало такси, чтобы отвезти ее в аэропорт. Доминик крепко обняла родителей и села в машину. Через несколько мгновений любимый дом скрылся за поворотом дороги.
Вот и все. У нее начинается новая жизнь.
Доминик волновалась, будто именно сейчас должна была сдать какой-то важный экзамен, после которого перед ней откроются ворота в другой мир, туда, где надо бороться за существование, уметь постоять за себя.
Всему этому Доминик уже научилась. В студенческие годы ей пришлось изрядно измениться, превратившись из мягкой и нежной девушки в жесткую и даже упрямую. Правда, оказавшись дома, она немного расслабилась, но теперь была готова заново набрать обороты.
Газета «Сан-Диего ньюс» предложила ей место после окончания университета. Глупо было отказаться, к тому же Доминик считала, только в большом городе сможет чего-нибудь добиться.
Сан-Диего встретил ее ярким солнцем и жарой. Сняв пиджак и положив его на колени, Доминик наблюдала за проносящимися мимо улицами, вдыхая прохладный воздух, навеваемый кондиционером такси. Она сообщила по телефону, когда приедет, поэтому ее должен был ожидать представитель фирмы, чтобы вручить ей ключи и проводить в квартиру.
Через каких-то сорок минут Доминик осталась в квартире, которую сняла, совершенно одна.
Она огляделась. Небольшое, но очень милое жилье состояло из двух комнат, одна из которых являлась спальней, а другая — гостиной. Стены были выкрашены в светло-бежевый цвет, немногочисленная мебель выполнена из светлого дерева. На полу и в одной, и в другой комнате лежали светло-коричневые ковры с бежевым геометрическим рисунком.
Пройдя в спальню, Доминик сразу занялась распаковыванием вещей. В три часа у нее была назначена встреча в редакции газеты, и она собиралась к этому времени привести себя в порядок.
Душ приятно взбодрил ее, а кофе довершил дело.
В указанное время Доминик вошла в приемную главного редактора Трэвиса Мидлтона.
— Обождите немного, — с приветливой улыбкой произнесла секретарша, — он примет вас через несколько минут.
— Спасибо, — ответила Доминик, стараясь, чтобы голос не дрожал от внезапно охватившего ее волнения.
Она присела на край дивана, расправила юбку, огляделась. Приемная просто восхищала своими огромными размерами. Высокие потолки, минимум мебели, словно здесь планировали создать спортивный зал, но потом передумали. Несколько пальм в деревянных кадках красиво смотрелись рядом с мебелью темно-коричневого дерева и стенами цвета слоновой кости, на которых висело несколько постеров. На полу лежало ковровое покрытие, взглянув на которое, Доминик неожиданно подумала, сколько же раз в день надо его пылесосить, чтобы оно выглядело настолько чистым.
Девушка покосилась на секретаршу. Пальцы девушки бегали по клавиатуре, а глаза были устремлены в монитор. На вид ей было лет двадцать пять.
Доминик встала с дивана, подошла к огромному окну, выглянула на улицу, задумалась.
— Мистер Мидлтон ждет вас, — прервала ее мысли секретарша.
— Да? — Доминик оглянулась, возвращаясь в реальность. — Спасибо.
Она вошла в кабинет, который по своей величине ничуть не уступал приемной, и поздоровалась.
Это помещение размерами не уступало приемной, и Доминик не сразу заметила главного редактора, сидевшего в кресле за рабочим столом. Лишь когда он поднялся и вышел ей навстречу, она вздрогнула, наконец обратив на него внимание.
— Очень рад вашему прибытию, мисс Уэйн. — Трэвис Мидлтон крепко пожал ей руку, улыбаясь.
— Да, я, честно говоря, тоже. — Доминик приветливо улыбнулась, глядя на главного редактора.
Это был мужчина невысокого роста, довольно тучный, одетый в темно-серый костюм. Круглое лицо его с крупным носом и слегка полноватыми губами было гладко выбрито. Волос на голове не наблюдалось совсем, и его лысина даже немного поблескивала в лучах солнца, проникавших в кабинет через огромное окно. Его внимательные, немного хищные серые глаза смотрели на нее из-за стекол очков в дорогой тонкой оправе.
Они были бы практически одного роста, если бы не каблуки Доминик, вознесшие ее над главным редактором настолько, что его взгляд был вынужден упереться в ее подбородок. Но Трэвис Мидлтон быстро нашел выход, вернувшись в свое кресло. Вероятно, сидя в нем, он чувствовал себя более уверенно. Хотя Доминик сомневалась, что он мог бы занимать столь высокий пост, если бы был нерешителен и слаб.
