С ослепительной ясностью Рэндалл вдруг понял: Патрисия потеряла последнюю надежду. Романтическая мечта, что когда— нибудь Питер ответит на ее чувство, умерла.
Рэндалл лучше, чем многие, знал, как это больно — любить кого— нибудь безответно. Оставаться в тени, наблюдая, как тот, кого ты любишь, живет своей жизнью, делит ее с кем— то другим… Бороться со своей болью — и молчать о ней, потому что есть желания, которым не судьба сбыться никогда. Никогда…
Но самое печальное — Рэндалл был практически уверен, что Питер тоже любит Патрисию! Не будь он таким слепым после смерти жены, загляни он в свое сердце, позволь себе чувствовать — все могли быть счастливы. Могли бы, если бы Питер смог представить кого— нибудь иного, кроме Клаудии, рядом с собой… А теперь он навеки потеряет красивую любящую женщину, бывшую рядом с ним все эти годы…
— Вы что— нибудь сделали, чтобы ее удержать? — Голос Рэндалла звучал жестко. Линда слегка оскорбилась его тоном.
— А что мы можем сделать? Мы все ужасно огорчены, конечно…
— В самом деле? — почти выплюнул Рэндалл.
Женские глаза приобрели цвет синего льда. Она продолжила, не прерываясь:
— Но Патрисия, похоже, сделала окончательный выбор. И поэтому…
— Проклятье! — в бешенстве воскликнул Рэндалл, ударяя кулаком по столу. — Неужели все Дарлинги так зациклены на себе, на своих личных проблемах, что никто из вас не смог помочь Патрисии?
Линда слегка побледнела.
— Тебе не кажется, что ты несправедлив, Рэндалл?
— Нет, черт побери, не кажется. Ни на секунду! Зато теперь я точно решил, что поеду в субботу на вашу виллу. Я просто обязан там быть — хотя бы для того, чтобы послужить жилеткой, в которую Патрисия сможет выплакаться!
Линда смотрела ледяными синими глазами куда— то мимо него, только тонкая жилка пульсировала у нее на виске.
— Я уверена, что она будет очень благодарна…
— Знаешь, Линда, я сюда зашел, чтобы тебя порадовать, — резко перебил ее собеседник. — Надеялся, что мы славно пообедаем вместе. Но теперь, когда я услышал такое, у меня что— то пропал аппетит. Боже мой, ведь Патрисия — член вашей семьи!
Такой же, как я, хотел добавить он, но сдержался. Потому что если они так легко позволяют даже Патрисии — ближайшему другу, спутнице, приемной матери — уйти из своей жизни, то что может значить для них он сам, Рэндалл Найтли? Не отпустят ли так же и его, без малейшей попытки удержать, почти без сожаления? От этой мысли ему сделалось физически нехорошо.
— Я об этом не забывала, Рэндалл. — Линда глубоко вздохнула. — И пыталась с ней поговорить…
— Видно, плохо пыталась, если она все равно уходит.
— Может быть, у тебя в субботу получится лучше, — мягко ответила молодая женщина.
Губы Найтли горько скривились. Он так разозлился не только из— за Патрисии. Хотя, конечно, из— за нее в первую очередь. Но эгоистический страх, что и он сам когда— нибудь так же исчезнет из жизни Дарлингов, не отпускал.
Он познакомился с Питером около двадцати лет назад. Самому Рэндаллу тогда было тоже почти двадцать. Молодой человек с великими планами, с намерением писать книги — и без гроша в кармане… Питер поддержал талантливого юного автора, стал ему чем— то вроде старшего брата, обеспечил финансовую помощь. Вскоре, с подачи издательства Дарлингов, дела Рэндалла пошли в гору, он стал обретать популярность… За последние десять лет он едва ли не обогнал по доходам Питера, но их дружбы это не ослабило.
Теперь, когда былые трудности остались позади, двух мужчин связывало не столько сотрудничество, сколько взаимное доверие. У Рэндалла никогда не было собственной семьи, и он ощущал себя частью семьи своего лучшего друга, как, должно быть, и Патрисия. Питер стал ему старшим братом — вместо родного, которого у Рэндалла не было. А его милые дочери воспринимались как любимые племянницы. Они были единой семьей!
Каким же он был дураком, когда думал, что так и останется навсегда…
Линда смотрела на него усталым взглядом, потом взяла ручку, всем видом показывая, что разговор окончен.
— Тогда увидимся на вилле… Может быть.
— Может быть. — Мрачно согласился Рэндалл, разворачиваясь к двери. На ходу он еще раз обернулся, берясь за дверную ручку: — Если, конечно, у тебя хватит выдержки попытаться еще раз спасти положение!
Голубые глаза Линды были холодны, как зимнее небо.
— Я уверена: если у тебя хватит выдержки, то у меня — тем более, — закончила она ледяным тоном.
Рэндалл вышел и сильно хлопнул за собой дверью.
Миловидная юная секретарша попыталась застенчиво ему улыбнуться, и он собрал все душевные силы, чтобы ответить на ее улыбку. В конце концов, девушка— то ни в чем не виновата.
А кто же виноват в том, что Рэндалл так рассердился? Он пытался понять, кто вызывал у него такой сильный гнев — и не мог разобраться.
Питер, который был таким слепым и бездушным в течение десяти лет?
Или Линда со своим напускным равнодушием к судьбе Патрисии?
Или же он злится сам на себя?
Последнее, как ни горько признавать, казалось наиболее вероятным. Быть так слепо уверенным, что его маленький мирок останется неизменным, что Питер, Патрисия и девушки никуда не денутся!.. Но все на свете меняется. Джулия и Джесси теперь замужние женщины, у них собственные семьи. Патрисия уходит от Дарлингов навсегда. А Линда — милая Линда — становится Рэндаллу чужой.
Да, именно за жалость к себе, недостойную мужчины, он и злится теперь на себя самого, сбегая по блестящим ступенькам издательства «Глоуб».
— Ничего не случилось. Просто я поняла, что мне пора уходить, Линда. — Патрисия грустно улыбнулась.
Хотя изначально Линда и не собиралась приезжать на родительскую виллу, желая побыть в одиночестве и привести в порядок свои мысли, она внезапно поступила иначе. Оказывается, ее сильно задели слова Рэндалла, и, промучившись остаток недели, в пятницу она поехала туда, чтобы еще раз поговорить с Патрисией.
Но вчера им не удалось остаться наедине. И только субботним утром Линда наконец отвела старшую подругу в уголок сада, в беседку. Женщины сидели за чашкой кофе, как в прежние, счастливые времена. Патрисия выглядела так же свежо и привлекательно, как всегда. Ее светлое легкое платье красиво контрастировало с черными, вьющимися волосами без малейшей седины, поднятыми в высокую прическу. Но в карих глазах появилось выражение грусти, которого Линда прежде не замечала…
— Но куда уходить, Патрисия? — спросила она осторожно, отпивая кофе из чашечки.
Патрисия только рассмеялась.
