Она погладила своего гостя по руке, и тот сразу понял значение ее красноречивого жеста. Он обладал тем, о чем она мечтала, и прежде, чем забрезжит рассвет, она должна получить сокровище, за которым пришла…
Мадж вздрогнула и в страхе проснулась. Она боялась пошевелиться и прерывисто дышала, прислушиваясь к гулким ударам сердца. Немного придя в себя, она постаралась вспомнить сон во всех подробностях, так как подозревала, что он может стать ключом к разгадке того, чем она зарабатывала себе на жизнь.
Так кто же она? Откуда явилась в Лос-Анджелес? И главное, чем занималась?
Взглянув на часы, висевшие на белой стене, она вспомнила, что скоро за ней приедет Кэйл и заберет ее из больницы. Он ангел, да и только! Какой еще парень взял бы к себе домой совершенно незнакомую женщину, вдобавок не помнящую, кто она и откуда? Что, если приснившийся ей сон проливает свет на ее подлинную сущность? Вдруг она не та, за кого он ее принимает? Этот сон…
Она должна выбросить его из головы, иначе у нее снова начнется жуткая головная боль, когда стучит в висках и темнеет в глазах. Тем более что доктора велели ей не мучиться и не напрягать память. Им легко говорить! Интересно, что бы они сами делали, окажись на ее месте?
Мадж села и, осторожно свесив ноги, приступила к завтраку, состоявшему из ломтя поджаренного хлеба, несоленого омлета и холодного кофе. Пришла медсестра и сказала, что, к сожалению, гипс с запястья пока снимать рано и что придется потерпеть еще шесть-восемь недель.
Позвонив миссис Саттер, Мадж убедилась, насколько был прав Кэйл: миссис Саттер равнодушно выслушала ее, после чего ограничилась тем, что дала ей номер телефона и адрес своего учреждения на тот случай, если Мадж захочет с ней связаться.
Звонок детективу Виллануэве дался ей относительно безболезненно, если не считать его подчеркнутой сдержанности в разговоре с ней и обещания поддерживать с ней связь, что прозвучало скорее как угроза, а не обещание помочь.
Мадж решила послушать последние новости и включила телевизор. В то время как сообщения о текущих событиях ничего не напоминали ей, появление на экране видов разных городов США дали ощутимый толчок ее ослабленной болезнью памяти. Она узнала известные улицы и здания Нью-Йорка, Чикаго и Филадельфии. И даже вид театра «Кодак» в Голливуде показался ей знакомым. Однако реклама Диснейленда не пробудила в ней никаких детских воспоминаний. Она знала, что он существует, как знала, что радуга состоит из семи цветов и что есть различие между калорийностью шоколадного пирожного и овсяной кашей, сдобренной изюмом и орехами.
Чтобы снять напряжение и неприятный осадок после разговора с сыщиком, Мадж решила принять душ, для чего надела на больную руку пластиковый пакет и крепко обвязала его бинтом, который ей дала медсестра. Войдя в ванную, которую она делила с пациенткой из соседней палаты, она встала под душ и даже ухитрилась вымыть волосы одной рукой, а затем, проявив чудеса изворотливости, вытерлась полотенцем.
Кэйл купил ей кое-какую одежду, так как ее собственная пришла в полную негодность. Он подошел к покупке одежды очень серьезно, стараясь поточнее определить ее размер, насколько позволял его глазомер. Разумеется, его выбор оставлял желать лучшего, но женщина в ее положении должна принимать заботу о себе с благодарностью, тем более что Кэйл все купил на свои деньги. Она, конечно, отдаст ему долг сразу же, как найдет работу, и выплатит ему все до последнего цента.
Мадж взяла трусики, стараясь не думать о том, что их выбирал Кэйл, но все равно покраснела, когда заметила, что белые хлопковые трусики хорошо сочетались с таким же белым хлопковым лифчиком, хотя в них не было ничего вызывающего, или, как теперь говорят, сексуального. Мысленно поблагодарив продавщицу, что посоветовала Кэйлу купить неброское белье, она уставилась на его выстиранные джинсы и покраснела от смущения.
Джинсы были тяжелые, но она надела их без особых хлопот, однако с пуговицами мучилась долго, застегивая их одной рукой. Неужели он не мог купить ей какие-нибудь женские брюки на резинке, где не нужно возиться ни с пуговицами, ни с кнопками, ни даже с молнией?
Проклятье! Хватит плакать. Она и так наплакалась вдоволь после этого ужасного пожара!
Она села на край шкафчика и стала разглядывать белый лифчик. Приложив чашечки к груди, она попыталась закинуть свободные концы бретелек за спину, так как их надо было крест-накрест разместить на спине и, обмотав вокруг грудной клетки, завязать спереди.
После нескольких неудачных попыток ее намерение стойко переносить трудности потерпело крах: она заплакала, беспомощно опустив руки.
Собравшись с духом, она позвонила медсестре, чтобы та пришла ей на помощь.
Оставаясь в ванной, она услышала, как открылась дверь ее палаты.
— Медсестра! — позвала она, радуясь ее приходу. Если у вас есть свободная минута, не могли бы вы помочь мне?
Выйдя из ванной, она неожиданно для себя обнаружила, что в комнате находится… Кэйл.
Он был явно чем-то озабочен, но, увидев ее, изменился буквально на глазах: озабоченность тут же сменилась откровенным желанием. Всего секунд пять назад она говорила себе, что выглядит как круглая идиотка, которой не под силу даже такая простая вещь, как пуговицы на джинсах. Теперь же она и вела себя соответственно: остановилась в дверях ванной и не сводила с него глаз, чувствуя, как горячая волна желания захлестнула и ее.
Он смущенно кашлянул и невнятно пробормотал:
— Извините!
А потом отвернулся, чтобы дать ей возможность чем-нибудь прикрыться.
Взволнованная своей неожиданной реакцией на появление Кэйла, Мадж пошла взять полотенце, оставленное в ванной на раковине, но в спешке ударилась об нее больной рукой. От нестерпимой боли у нее потемнело в глазах, слезы ручьями потекли по щекам. Девушка, не глядя, протянула здоровую руку, чтобы опереться о холодную кафельную стену, но вместо этого рука уперлась во что-то теплое и живое.
Кэйл бережно обнял ее и прижал к себе.
Не смей реветь, пронеслось у нее в голове.
Одно слово утешения, которое он шепнул ей на ухо, два-три ласковых поглаживания по обнаженной спине высушили ее слезы и успокоили боль.
— Вот увидите, все будет хорошо, я вам обещаю.
Она слегка откинулась назад, чтобы заглянуть ему в лицо.
— Вам хорошо говорить! — произнесла она, чуть не плача.
Он ласково улыбнулся, глядя на нее своими ярко-голубыми глазами.
— Представляю, как вам больно, — с сочувствием сказал он и провел рукой по ее мокрой от слез щеке. — Я позову медсестру.
Его нежная забота разбередила ей душу, вызвав бурю эмоций, в которых она не могла разобраться, так как полностью утратила весь свой жизненный опыт.
