— Ты все еще одета, — криво улыбнувшись, заметил он.
У Эмили оборвалось сердце.
— Ты ожидал, что я буду обнаженной?
Он бросил пакет на тумбочку.
— Надежда всегда есть.
— Я сняла ботинки, — возразила она, поморщившись от собственного неумения проявить кокетство.
Джеймс бросил взгляд на ее ноги.
— Тогда ты опередила меня на один шаг, — он решительно уселся на край кровати и быстро снял потрепанные ботинки. — Теперь мы на равных.
— Но ты в куртке, — заметила Эмили.
Он снял ее и отшвырнул в сторону.
— Уже нет.
Эмили не ожидала, что он вовлечет ее в игру.
Трепеща, она стояла посреди комнаты, превратившейся в сцену для стриптиза.
Джеймс откинул со лба густые темные волосы.
— Твоя очередь, красотка!
Она совсем не чувствовала себя красоткой, потому что комнату заливал яркий свет, а Джеймс следил за каждым ее движением.
— Твоя очередь, — нетерпеливо повторил он.
— Так нечестно. Это моя комната. И правила устанавливаю я.
— Сдаюсь! — Джеймс стянул с себя рубашку, и она увидела его обнаженную грудь и серебряное колечко в левом соске.
Эмили в изумлении смотрела на блестящее украшение, в середину которого был вставлен черный камешек.
— Я сделал это очень давно, — пояснил он.
— Сам?!
— Это был для меня духовный обряд.
По мнению Эмили, в этом было больше сексуальности, нежели чего-то духовного, но она не собиралась возражать ему.
— Тебе не больно?
Джеймс поднял на нее глаза и ухмыльнулся.
— Хочешь подойти и проверить?
Да. Очень хочет. Он невероятно привлекателен.
Каким опасным и соблазнительным он выглядит, лежа полураздетым на постели и дразня ее игривой улыбкой!
Подняв руку, Джеймс поманил ее к себе. Эмили подошла ближе, и, притянув ее на кровать, он нетерпеливо и жадно впился в губы Эмили.
Внезапно ей показалось, что она чувствует его руки по всему телу. Ей хотелось выключить лампу, расслабиться в его объятиях, но он был слишком нетерпелив, слишком возбужден, слишком…
— Скажи, что тебе нравится, — прошептал Джеймс, лаская языком ее ухо и расстегивая на блузке верхние пуговицы. — Скажи, что ты хочешь…
Помоги ей Бог, но она не знает!
— Я все сделаю, Эмили, все, что ты захочешь.
Ей нужно попросить его не спешить, дать ей время, но как она может сказать об этом.
Проведя ногтем по его груди, она задержала палец у левого соска, почти касаясь очаровавшего ее колечка.
— У меня нет никакого опыта, — вздохнув, призналась она.
Джеймс поднял голову. Она лежала под ним, вдавленная в постель весом его тела.
— Опыта в чем?
— В сексе. В занятиях любовью. Это мой первый раз.
Он окаменел. Шрам над правой бровью слегка дернулся. Эмили затаила дыхание. Ее пальцы коснулись колечка, задев магический камень.
Джеймс откинулся назад и снял руку Эмили со своей груди.
— Не нужно останавливаться, Джеймс. Ведь ты еще хочешь меня?
Он, нахмурившись, посмотрел на нее. Что выражает этот взгляд? Гнев? Смущение?
— Сколько тебе лет?
Эмили закусила губу. Она все еще ощущала вкус его поцелуя, и ей казалось, что она до сих пор чувствует его настойчивые губы.
— Двадцать два.
Джеймс посмотрел ей прямо в глаза, и в его взгляде вновь появились тоска и беспокойство.
— Почему я? И почему сейчас?
Эмили не знала, что сказать, как объяснить ему свое решение, не упомянув о том, что больна раком.
Она не собирается затрагивать эту тему, чтобы вызвать жалость или, упаси бог, отвращение у мужчины, с которым она хочет заняться любовью.
— Я устала ждать, — сказала она.
— И поэтому ты подцепила первого попавшегося парня в баре? Это чертовски неблагоразумно!
Что она могла возразить на это? Вряд ли он поймет, как ей необходимо почувствовать себя свободной и желанной, забыть о своей болезни.
— Ты смотришься в зеркало, Джеймс? Ты знаешь, как ты красив?
— И только поэтому ты хочешь переспать со мной? — изумленно спросил он. — Но это просто безумие!
— Это всего лишь секс, — возразила Эмили.
Он широко раскрыл глаза.
— Но так не должно быть! Тебе нужно подождать, Эмили, и найти своего парня.
Эмили стиснула ворот блузки. Все это было так унизительно.
Джеймс ласково коснулся рукой ее щеки. Так ласково, что она едва не расплакалась. Ей хотелось попросить его остаться, обнять ее, но у нее не хватало смелости открыть ему свою душу и признаться в том, что он нужен ей.
— Я не могу сделать это, — произнес Джеймс, отводя руку от ее лица.
Эмили гордо вздернула подбородок.
— Это не имеет значения, — с притворным равнодушием сказала она.
— Я должен уйти, — с этими словами он надел футболку и протянул руку за ботинком. — Если я не уйду сейчас, я… — он умолк, не договорив.
Эмили лежала на кровати, наблюдая за Джеймсом. Наконец он поднялся. У него был вид воина, потерпевшего сокрушительное поражение. Он схватил куртку, бросился к двери и в мгновение ока исчез, оставив девушку в одиночестве.
В тягостном и безнадежном одиночестве.
Было ровно шесть часов утра, когда Джеймс приник к зеркалу, рассматривая свое отражение.
Когда он согласился принять участие в Программе защиты свидетелей, он полагал, что в нее входит изменение его внешности, но, как оказалось, пластическая хирургия не была частью сделки. Его лицо осталось прежним, включая шрам над бровью, который он получил, когда попал в тюрьму.
Эмили понравилось, как он выглядит. Она хотела переспать с ним, отдать ему свою девственность только потому, что он показался ей красивым.
Обеспокоенный ходом ее мыслей, Джеймс пристально изучал свое лицо. Интересно, нашла бы она его по-прежнему красивым, если бы узнала, что он бывший заключенный? Соучастник убийства?
Грубо выругавшись, он отвернулся от зеркала.
Почему должно было случиться, что она так похожа на Беверли? Он был первым возлюбленным Беверли, мужчиной, которому она отдала все, но тогда обстоятельства были совсем иными.
Беверли Хэллуэй любила его, в то время как Эмили вообще не знает его.
Пытаясь отбросить тягостные мысли, Джеймс в последний раз оглядел комнату, взял свои скудные пожитки и направился к двери. Солнце уже взошло.
Щурясь от яркого света, он увидел, что Зак Райдер, сопровождающий инспектор, уже ожидает его, прислонившись к машине. У Джеймса не было автомобиля, но Программа защиты свидетелей выделила ему достаточную сумму, чтобы он, устроившись на новом месте, смог купить подержанный пикап.
Райдер затянулся сигаретой, и табачный дымок неспешно поплыл в утреннем воздухе.
