Пэнси Вейн - Только ты и я

Нет, она не станет ничего у него спрашивать, так даже интереснее – таинственный незнакомец. Пусть он спрашивает первый.

– Ты учишься или работаешь? – спросил он.

– Училась, но сейчас играю на сцене. В одном совсем маленьком частном студенческом театре, – добавила она.

– Вот как? – заинтересованно спросил он. – Поешь и танцуешь?

– Нет, роли в основном драматические. В театре «Адам и Лилит». Слышал о таком?

– Нет, – сознался Рудольф. Когда-то они с Беллой много ходили по театрам – она была заядлой театралкой. Но о таком он слышал впервые. – Наверное, недавно открылся, – предположил он.

– Он существует два года, но уже достаточно популярен. О нашей предыдущей постановке писали в «Санди таймс» – это был «Сон в летнюю ночь». Да, мы ставим преимущественно старых классиков! Очень актуальная пьеса – параллельный мир существует с нами рядом и живет собственной, непростой жизнью. Главный режиссер у нас – Стивен Бойд, о нем много пишут. Он совершенно необыкновенно трактует классические пьесы. Вытаскивает из старого сундука с нафталином и вдыхает в них новую жизнь… Ты, вообще, лондонец? – спросила она, поняв, что имя режиссера ни о чем ему не говорит.

– Лондонец, просто последние два года провел за границей… Вообще-то вдыхать новую жизнь в Шекспира – идея не такая новая, – отметил он.

– А в Шекспира и не надо, он всегда современен. Сейчас как раз репетируем «Макбета». Я там играю серьезную роль…

– Леди Макбет? «Ах, это проклятое пятно…» – продекламировал он с чувством.

– Вот и не угадал.

– Значит, ведьму. Одну из ведьм. Которую – первую или вторую?

– Опять мимо. Я играю леди Макдуф, – важно произнесла Мишель. – Хотя всего одна сцена, но какая! Меня закалывает наемный убийца! Зритель увидит то, чего нет в пьесе. Самое интересное – мы играем спектакль в современных костюмах. Это идея Бойда. Показать диктатора вне времени, максимально приблизить пьесу к современности. Премьера через месяц, если хочешь – приходи посмотреть.

– Интересно… С беднягой Шекспиром вытворяют такое, что его и не узнать на сцене.

– Не суди заранее. У Бойда обычно все премьеры проходят с аншлагом. Вот мы и приехали.

Они вышли на тротуар, и Мишель вытащила из кармана зеркальце, помаду и принялась подкрашивать губы. Она нисколько не стеснялась его. Белла обычно превращала наложение косметики в священный акт, а Мишель делала это едва не на ходу. Добившись густого карминового оттенка, она сунула помаду в карман.

– А вот и домик феи! – воскликнула она, указывая рукой в сторону серого многоквартирного дома с эркерами и башенками, выстроенного, видимо, еще до войны. Вся улица состояла из такого типа домов.

Мишель естественным движением взяла его под руку и тесно прижалась плечом. Руди даже слегка вздрогнул… и внутренне посмеялся над собой. Больше двух лет он не ходил под руку с девушкой…

Руди вспомнил вдруг деловитое хорошенькое личико шифровальщицы Розы Джекман. Он несколько раз подвозил ее до штаба. Однажды она заявила, что давно положила на него глаз, и предложила по скорому заняться любовью в автомобиле, уверенная, что Руди будет вне себя от восторга. Их сближение было стремительным и исступленным. Этот инцидент надолго оставил в нем чувство неловкости и досады на себя самого.

– Почему феи? – спросил он.

– А вот сейчас увидишь. Ты только не слишком заметно удивляйся, – предупредила она загадочно.

Консьержа в подъезде не было. Мишель позвонила в зеленую дверь на первом этаже, и из-за нее тотчас откликнулся глухой и надтреснутый голос: «Иду!».

Послышалось шарканье ног, постукивание палки, и им открыла крохотная, очень старая женщина с разлетающимися седыми волосами, в зеленом пончо, да еще и закутанная в вязаный зеленый шарф.

– Милая моя! Такая радость тебя видеть!

Мишель чмокнула старушку в морщинистую щеку и сразу бросилась мимо нее к батарее и приложила руку.

– У вас опять холодно, Лора! Неужели снова отключили? Нет, греют, но слабо. Но ведь мы все оплатили на прошлой неделе! Опять пойду с ними скандалить!

– Прости меня, деточка, – сказала старушка, голос ее звучал глухо, словно из бочки, – но я на твои деньги купила корм для птиц. А потом… я не люблю, когда в квартире жарко.

– Ах, Лора! – укоризненно воскликнула Мишель. – До жары тут очень далеко.

– Они привыкли прилетать ко мне на окно и смотрят так удивленно, когда кормушка пустая, – продолжала старушка. – Сейчас я тебе покажу. – Она зачерпнула из пакета пригоршню какого-то семени и с неожиданной живостью подняла раму и высунулась чуть не по пояс наружу.

Руди даже дернулся, чтобы подхватить ее, – ему показалось, что старушка сейчас вывалится. Под окном у нее были прикреплены какие-то полочки и жердочки. Она звякнула в колокольчик, и тут же две птицы слетели вниз, сели на жердочку и стали клевать из кормушки.

Старушка торжествующе обернулась к ним. Она сама очень напоминала какую-то зеленую птичку. Ее взгляд остановился на Руди.

– Это мой друг, его зовут Руди. А это миссис Фейн, – представила Мишель.

– Зовите меня просто Лора, – церемонно произнесла старушка. Глаза у нее оказались очень светлыми и слезящимися, с нависшими веками, но взгляд был цепким и внимательным. – А он совсем не похож на Винса… Он тебе больше подходит, милая!

– Посмотрите, Лора, что я принесла. Надеюсь, вам понравится, – торопливо проговорила Мишель.

Но имя «Винс» успело проникнуть в сознание Руди и оставить в нем не очень приятный осадок.

Мишель первая прошла из кухни в комнату – судя по всему, единственную в квартире, и, вытащив из внутреннего кармана куртки пакетик, принялась выкладывать из него на стол какие-то лоскутки под восторженные восклицания Лоры. А Руди между тем с интересом огляделся. Комната была абсолютно зеленой: зеленые стены, шторы, накидки на кресло и диван, и даже дощатый пол был выкрашен зеленой краской. И повсюду – на креслах, диване, полках, пришпиленные к портьерам – сидели и висели множество лоскутных куколок. Их было много, и все разные: в шелковых, бархатных, газовых платьях, с волосами из золотой пряжи, и у каждой – Руди присмотрелся – на спине были крохотные прозрачные крылышки. И у каждой куклы было собственное выражение лица: веселое, грустное, лукавое, капризное, добродушное…

– Какая прелесть! – восклицала Лора, пока Руди рассматривал кукол. – Шифон. Гипюр! Парча! Где ты достала такие чудные ткани? Мне уже не терпится начать новую работу…

– Конечно же в театре – обрезков от всяких тканей там полным-полно. Я еще в следующий раз принесу золотой пряжи – из нее сделана борода у Просперо, я отщипну немного, будет совсем незаметно, – пообещала Мишель.