— Но он именно орал! — запротестовала я, несмотря на то, что очень испугалась пристального, осуждающего взгляда доктора.
Эта сцена живо напомнила мне мои прежние дни: дома, на Слотер-стрит, у меня часто происходили яростные столкновения с соседками, обвинявшими меня во всех несчастьях их детей. Теперь, так же как и тогда, я была приперта к стене и все опять были против меня.
— Постойте, так дело не пойдет! — снова повторил мужчина. — Мы мирно беседовали с женой, когда эта… девушка ворвалась к нам за ширму и принялась кричать, что время вышло. Моя жена была шокирована. Этого вполне достаточно, чтобы довести пациента до рецидива!
Доктор Коллендер пристально посмотрел на него.
— Послушайте, — сказал он. — Вы выдвигаете серьезное обвинение против этой сиделки. Вы уверены, что не преувеличиваете?
— Я? Преувеличиваю? Послушайте меня, молодой человек! То, что на вас белый халат и вот эта вот, как бишь ее, штуковина, которая висит у вас на шее, не дает вам права запугивать меня. Я свои права знаю! А вы боитесь, как бы я не вывел ваш персонал на чистую воду.
— Полагаю, вам нужно немного остыть, — спокойно сказал доктор Коллендер. — Обещаю вам, что по вашей жалобе будет проведено серьезное расследование. А пока, думаю, вам нужно пойти куда-нибудь, выпить немного бренди и успокоиться. — Он посмотрел на часы. — Приходите лучше завтра утром.
— Ладно, ладно… Я этого так не оставлю. А если вы меня спросите насчет этой сиделки, то я скажу, что ей здесь не место! Она не достойна носить свою форму, вот что я вам скажу.
— Нам об этом лучше судить, — отрезала старшая сестра. — Спокойной ночи, мистер Аллен!
Когда он ушел, она повернулась ко мне:
— Я должна сообщить об этом происшествии сестре-хозяйке. И пока она не разберется с этим случаем, я отстраняю вас от ваших обязанностей. Вы меня поняли?
Я дрожала от гнева и потрясения. Мне с трудом верилось, что в первый же день я попала в такую переделку. Это было похоже на ночной кошмар, только вот проснуться никак не удавалось. Еще хуже мне становилось оттого, что доктор, все еще стоявший рядом, смотрел на меня крайне неодобрительно. Рыдания, казалось, вот-вот должны были вырваться наружу.
Я открыла было рот, чтобы возразить, но вдруг поняла всю тщетность моих попыток. Дело все равно должно было пойти в высшие инстанции. Я могла только покориться неизбежности. Ведь этот Аллен непременно подаст на меня жалобу.
— Да, сестра, я все поняла, — сказала я.
Толкнув дверь палаты, я сбежала вниз по лестнице, ведущей на улицу. Чисто инстинктивно я нашла дорогу назад, к медсестринскому корпусу.
Это конец, говорила я себе. Это полный крах всех моих надежд. Даже несмотря на то, что я была не виновата, этот случай доказывал, что неудачи продолжали меня преследовать.
Слезы снова подступили к моему горлу.
Услышав позади шаги, я пошла быстрее. Вдруг знакомый голос произнес:
— Подождите минутку, сестра. Я хочу поговорить с вами.
Обернувшись, я увидела доктора Коллендера. Мое сердце в панике забилось.
Неужели еще что-нибудь случилось?
— Что случилось? — спросила я срывающимся голосом.
Он подошел ближе и посмотрел мне в лицо.
— Вы плачете… Не стоит, поверьте мне, сестра, никогда не стоит плакать. Если вы хотите выжить здесь, в Райминстере, вам следует обрасти шкурой носорога.
Я молчала, не понимая, к чему он клонит. Он глубоко вздохнул.
— Послушайте, я в лепешку разобьюсь, но добьюсь того, чтобы вас оправдали. Вы не похожи на лгунью. Поверьте, у меня есть кое-какой опыт в этой области.
В его голосе неожиданно появилась горечь, затем он продолжил более спокойно:
— Скажите, то, что вы рассказали сестре Бретт, правда?
— Все до единого слова.
— Если бы у меня были подозрения в обратном, — подчеркнул он, — я бы преподал вам такой урок, которого вы не забыли бы никогда. Понимаете, я сам делал эту операцию. Это моя первая в жизни операция на щитовидке. Если пациентка не выживет, то мы оба вылетим из Райминстера — это я вам обещаю!
Я поежилась из-за угрозы в его голосе, который вдруг снова изменился.
— Как бы то ни было, я буду вас отстаивать. И запомните, если вы сказали правду, то у вас есть свидетель, который к завтрашнему дню достаточно окрепнет, чтобы подтвердить вашу невиновность.
Я поняла, что он имеет в виду миссис Аллен.
— Вряд ли она будет свидетельствовать против мужа, — усомнилась я. — Начать с того, что она его панически боится…
— Предоставьте это мне, сестра, — сказал он. — Вы забываете, что зачастую женщины склонны идеализировать и наделять сверхъестественными способностями хирургов, которые их оперировали. Не волнуйтесь — она расскажет мне все, что я захочу узнать… Кстати, как вас зовут? Вы ведь новенькая, не так ли?
— Меня зовут Дженни Kapp, — сказала я. — Я из Олдхэма.
Он кивнул и повернулся, чтобы уйти.
— Ну, ладно, я пойду, а то, если медсестру увидят болтающей с доктором, это не принесет ей ничего хорошего. Да и у меня с репутацией не все гладко.
— Спасибо, вы были очень добры ко мне, — сказала я почти шепотом, — до того, как вы заговорили со мной, я собиралась сделать какую-нибудь глупость, может быть, даже бросить все и убежать.
Он покачал головой:
— Вот этого никогда не делайте. Бегство не решает проблем. И поверьте мне, я знаю, о чем говорю. Спокойной ночи, Дженни.
Он развернулся на каблуках и быстро исчез в сгустившемся вечернем сумраке.
Я осталась стоять одна под ярко освещенными окнами палат, слушая вечный, никогда не смолкающий гул больницы: шум работающего лифта, поскрипывание колесиков каталок, гудение стерилизатора. Мой первый день в Райминстере подошел к концу.
Это был день, наполненный сомнениями и завершившийся такой неудачей. И все же, несмотря на это, светлой звездой осветило этот день сознание того, что Дэвид Коллендер отнесся ко мне по-дружески. И в глубокую ночную тьму я вознесла молитву за него, потому что за его резкими манерами я почувствовала его незащищенность. Но потом я напомнила себе, что он — подающий надежды хирург, несомненно нацеленный на большую карьеру, а я — всего лишь сиделка на втором году обучения, и к тому же не слишком преуспевающая. Вряд ли мне когда-нибудь еще удастся поговорить с ним так же дружески, как сегодня.
Уяснив себе эту истину, я наконец заплакала и проплакала почти всю ночь, пока крепкий утренний сон не одолел меня.
На следующий день я одна-одинешенька осталась в медсестринском корпусе, чувствуя себя ужасно. Весь день не прекращался проливной дождь. Во время короткого промежутка между ливнями я сходила прогуляться по улицам Райминстера. Больничные здания выглядели мрачными и давящими. Время тянулось невообразимо долго, мне даже показалось, что мои часы остановились.
