Однако ей уже приходилось умолять его, и он не должен знать, что Мелоди снова на грани этого.
— Неплохо, — ответила она каким-то писклявым голосом.
Джеймс улыбнулся, чем совершенно обезоружил ее.
— Что ты прячешь в этом пакете? Револьвер?
— Нет, — сказала она и добавила, не думая: — Я не знала, что ты будешь здесь.
Сет фыркнул от смеха, как он не делал уже несколько недель подряд, и даже Джеймс засмеялся.
— А я-то льстил себя надеждой, что тебе будет приятно увидеть меня, — промолвил Джеймс, опуская Мэтти на пол.
Мелоди не собиралась прятать коготки и признавать, что ее первой реакцией был такой восторг, от которого можно воспарить над землей.
— Я хотела сказать, что не заметила твою машину, когда подъехала.
— У меня нет машины. Я взял такси в аэропорту.
— Я рада за Сета, — сказала она. — Как долго ты планируешь задержаться на этот раз?
— Я не решил. — Джеймс взглянул на Сета. — Все зависит от целого ряда обстоятельств, прежде всего от того, когда образумится мой родитель.
— И если тебе удастся его образумить, что тогда?
Джеймс посмотрел на нее таким долгим и пристальным взглядом, что ее сердце сбилось с ритма. Она ожидала, что он скажет что-нибудь чудесное, вроде «тогда придет наша очередь, Мелоди, наша с тобой».
Вместо этого он присвистнул и отошел к окну.
— Ну… — Джеймс поиграл с жалюзи. — Займусь кое-чем.
Мелоди решила заняться собакой. Мэтти опустилась на мягкую теплую траву, урча от удовольствия, и отдалась в руки Мелоди, начавшей вычесывать репейник из ее шкуры.
— Хотела бы поменяться с тобой местами, — пробормотала Мелоди, рьяно взявшись за дело. — У тебя, милая, беды подошли к концу, а мне, чует мое сердце, все предстоит снова.
— Когда человек разговаривает сам с собой, это очень плохой признак, — раздалось у нее за спиной, и Мелоди поняла, что Джеймс последовал за ней наружу с ведром теплой воды.
— Я разговаривала с собакой.
— Потому что ты предпочитаешь говорить не со мной, а с ней?
Мелоди набралась духу и посмотрела на него.
— Может быть. Ты хорошо выглядишь, Джеймс.
— Не могу сказать того же о тебе.
Он наклонился и вылил воду в ванночку, которую Мелоди принесла, прежде чем занялась собакой.
— Ты похудела, Мелоди, — заметил он, присев на корточки рядом и закатывая рукава рубашки. — Это почему?
Ее тянуло сказать, что после расставания с ним она потеряла аппетит и вкус к жизни. Однако аромат, исходящий от Джеймса, так ее разволновал, что она не смогла бы произнести такой длинный ответ.
Вместо этого она проворчала:
— Худые женщины в моде.
— И это важно. — Джеймс схватил собаку и, несмотря на сопротивление, посадил ее в ванночку, затем начал поливать водой. — Поразительно, как ты снизошла до такой грязной собаки. Зачем привезла ее к отцу? Потому что Роберт отдал бы богу душу скорее, чем пошел бы с ней погулять?
Нет, положительно она глупа, раз допустила, пусть на миг, мысль о том, что Джеймс избавился от своих предрассудков и понял: все, что ему нужно и чего он хотел в жизни, — здесь, включая его отца и Мелоди. В душе нарастал гнев: разве это возможно — все время впустую надеяться на чудо?
— Может быть, тебя это и поразило, Джеймс, зато бедное старое сердце Сета получило утешение. Между прочим, хотя это совершенно не твое дело, Роберта я не видела уже с месяц.
— Значит ли это, что его больше нет в твоей жизни?
— Нет. Он всегда будет частью моей жизни. Просто так получилось, что он сейчас в отпуске.
— Ясно. Видимо, это предопределяет ответ на следующий вопрос.
— И какой же это вопрос?
Джеймс улыбнулся, но ямочек на щеках не появилось.
— Насколько это подходящий для тебя поклонник и стоит ли за него держаться?
— Джеймс, — сказала она раздраженно, — я коллекционирую старинные наряды, но не поклонников. Роберт — мой друг и всегда останется только им. Но просто, чтобы была ясность раз и навсегда, скажу: если дело касается отношений — с людьми ли, с животными ли, — я ищу способных чувствовать, честных, а вовсе не подходящих. Что действительно важно для меня, так это способность любить и быть любимой. — Мелоди остановилась и покачала головой. — Но ты такой сноб, Джеймс, что, вероятно, все это тебе совершенно недоступно.
— Я сноб? — Он сел на корточки и захохотал во все горло.
— Да, — ответила Мелоди, втирая шампунь в шерсть собаки. — С первой минуты нашего знакомства ты отказывался видеть дальше своего носа. Ты смотрел на меня свысока, критиковал и пытался заставить меня чувствовать себя неполноценной из-за факта моего рождения в богатой семье. Однако я внезапно поняла, что устала от этого. Ты становишься скучным, Джеймс.
— Я вернулся сюда, чтобы помириться с тобой! — взревел он. — Разве так ведет себя мужчина, если стремится лишь выискивать недостатки в женщине?
— Если это все, чего ты хочешь, то можешь смело уезжать снова. Я жду гораздо большего.
— О чем еще, по-твоему, надо кричать в полный голос?
Мелоди покачала головой.
— Если я должна по слогам подсказывать тебе, то в этом нет никакого смысла, тут говорить не о чем.
— Ну ладно, Мелоди, черт возьми, я стараюсь, как могу. Помоги мне хоть немного.
— Нет, — заявила она, надеясь, что ей не придется сожалеть об этом отчаянном сопротивлении у последнего окопа. — Я отдала тебе больше, чем любому другому мужчине, и я бы продолжала делать это, пока живу. Но ты был прав, Джеймс, когда сказал, что плохо, если только один из двоих старается идти навстречу.
— Я вернулся ради тебя. — Он вырвал у нее из руки флакон с шампунем и зашвырнул его в другой конец садика. — Я вернулся, потому что не мог перестать думать о тебе.
— Прошу, избавь меня от благотворительности, — холодно прозвучал ее голос. — Я ей рада не больше, чем был рад твой отец, когда я попыталась заставить его глотать ее насильно.
Джеймс пустил трелью цепочку слов, которых никогда не слыхивали в избранном обществе. Мелоди выслушала их невозмутимо.
— Ну хорошо. Что я должен делать?
— Подумай сам, — услышал он в ответ.
— Ладно, — вздохнул Джеймс и посмотрел через плечо, словно ожидая, что увидит свешивающуюся с ивы петлю. — Давай поженимся.
Сердце Мелоди замерло почти до полной остановки, но ей удалось сохранить внешнее спокойствие.
— Нет, спасибо, — вежливо ответила она.
— Почему?
— Подумай сам и об этом.
— Ты играешь моим терпением, о женщина!
Он снова растаптывал ее сердце. В который раз?
— Какая неосмотрительность с моей стороны.
