– Неужели? Разве я тянул тебя за твой хорошенький язычок?
– Ты нарочно меня подначивал!
– Разве это запрещено правилами?
– Какими еще правилами?
– Правилами, которые мы устанавливаем в этой игре. Ты меня целуешь – я тебя целую.
– Это не игра, Коул!
Он вздохнул.
– Я знаю, Микаэла… – нежно произнес он, и у него стало такое лицо, что она едва не разрыдалась.
У Микаэлы было чувство, что она вплотную приблизилась к бушующему лесному пожару. Огонь был совсем близко, она чувствовала его жаркое дыхание и видела жадные алые языки, тянущиеся к ней и желающие подпалить ее нежную шкурку. Вот-вот огонь кольцом охватит ее и тогда спасения уже не будет!
– Я привез тебе подарок, – чмокнув ее в кончик носа, сказал Коул и повлек Микаэлу в дом.
В гостиной он вручил ей нарядную коробку, в которой Микаэла обнаружила толстенную поваренную книгу, фартук и набор прихваток. Она рассмеялась.
– Большое спасибо. Но на самом деле я умею готовить.
– Неужели? – прищурился Коул.
– Напрашиваешься на ужин?
– Да!
– Хорошо. Только заруби себе хорошенько на носу: я делаю это только из милосердия.
– Конечно, почему же еще.
Микаэла улыбнулась, а Коул, уже добравшийся до дверей, вдруг вернулся и, к изумлению Микаэлы, обнял ее и привлек к себе.
– Я ужасно скучал, – хрипло прошептал он.
Голова у нее моментально закружилась, но Коул уже исчез.
После ухода Коула Микаэла помрачнела. Романтический ужин – это прекрасно, но вечером приедет Мэри-Энн, придет Дик… Какой уж тут романтический ужин! Не говоря уж о том, что сладкая парочка вообще может не захотеть преломить с Коулом хлеб. Но, к удивлению Микаэлы, Мэри-Энн так и не появилась на ранчо, да и Дик куда-то подевался. Микаэла принялась названивать подруге.
– Алло? – отозвалась Мэри-Энн. В трубке фоном звучала медленная музыка.
– Дорогая, это я. У тебя изменились планы?
– В общем… Извини, Майки, но я не очень хорошо себя чувствую и…
– Романтический ужин? – прервала ее Микаэла, и трубке тут же повисло сконфуженное молчание.
– В общем, на ранчо чудесно, но…
– …Всегда кто-то мешает, – смеясь, подхватила Микаэла.
Мэри-Энн хихикнула, но сразу же спохватилась и спросила весьма озабоченно:
– Ты не обиделась?
– Конечно нет. Желаю хорошо провести время!
– Тебе того же, дорогая, – многозначительно отозвалась Мэри-Энн.
Микаэла все время думала об этом пожелании, пока готовила ужин, накрывала на стол и переодевалась к этому ужину. Она почти была уверена, что сегодня что-то случится, и низ живота сжимался в спазмах.
А когда они с Коулом сели за стол, Микаэла почувствовала, что буквально задеревенела от охватившего ее напряжения.
– Ты прекрасно выглядишь.
– Спасибо. – Она схватила вилку и снова положила ее. – Ты тоже.
– Что-то не так?
– Не знаю. Кажется, что все в порядке, и в то же время… Я даже не могу есть, – шепотом призналась она.
– Ты волнуешься?
Она кивнула.
– Может быть, выпьешь вина?
– Думаю, не стоит.
– Я тоже так думаю…
Они замолчали, и их глаза встретились.
Их так тянуло друг к другу, что ни один не мог это контролировать. Даже Коул с его железной выдержкой! Микаэла физически чувствовала эти загадочные токи. Коул встал из-за стола и медленно привлек Микаэлу к себе.
– Что ты делаешь? – прошептала она, когда Коул едва коснулся уголка ее рта своими губами.
– Мм… целую тебя…
Его губы коснулись виска, задели мочку розового ушка, коснулись шеи. Микаэла невольно выгнулась и застонала.
Это было похоже на сюжетную линию какого-нибудь фильма-катастрофы, когда одно действие вызывает к жизни другое, пока не начинается цепная реакция, остановить которую уже невозможно. И так продолжается до тех пор, пока мир не возвращается к первозданному хаосу. Точно такой же хаос воцарился сейчас в душе Микаэлы. Она порывисто вздохнула и обмякла в руках Коула. И тогда он подхватил девушку на руки и понес наверх.
– Как ты? – тихо спросил он, поглаживая ладонь Микаэлы.
Микаэла выяснила, что ее ладони – эрогенная зона. И плечи. И ноги. И спина, и живот… С Коулом она превратилась в сплошную эрогенную зону.
– Мне кажется, что прекрасно… А ты?
– Лучше, чем когда-либо… в общем, выживу!
Микаэла рассмеялась. Почти точно так же, как он слышал однажды – серебряные колокольчики. Только на этот раз его ухо уловило новые, волнующие нотки в ее смехе. Что-то внутри Коула сладко дрогнуло, и он вновь потянулся к Микаэле. Их пальцы переплелись и сжались в тесном объятии. Почти в таком же тесном, как недавно их тела.
– Ты останешься?
– Моя комната чуть дальше по коридору. А кровать гораздо шире и удобнее.
– Это дело принципа.
– Если ты хочешь, я останусь.
– Я очень хочу…
Микаэла сладко вздохнула и положила голову ему на грудь. Через некоторое время Коул уснул, Микаэла поняла это по его дыханию. Она убрала голову с его груди и вытянулась рядом. Сон не шел к ней, а вся радость куда-то испарилась. Слишком долго ее жизнь была отравлена, чтобы эти недолгие мгновения радости смогли побороть ее извечный, уже привычный страх.
Это все слишком далеко зашло, поняла она. Она позволила этому зайти так далеко. Сначала сбежала от Рокси, потом увязла в каких-то бесперспективных отношениях – и вот переспала со своим наемным работником. Все, дальше уже некуда. Приехали, финиш. Очертя голову она кинулась в эти отношения, окунулась в неизведанное… Черт, во что вылился ее отпуск!
Ей очень хотелось тихонечко заплакать от жалости к самой себе, досадуя на собственную глупость и безволие, но, как назло, ни одна, даже самая захудалая слезинка не выдавливалась. Микаэла закрыла глаза и медленно погрузилась в тяжелый, как ее мысли, сон.
Проснулась она рано утром. На нее смотрел улыбающийся Коул, и Микаэла робко улыбнулась в ответ.
– Привет, как спалось?
– Замечательно, – солгала она.
– Микаэла… Тебе было хорошо? – неожиданно обеспокоенно спросил он.
– Ты же знаешь, что да! – Она уткнулась лицом ему в бок. – Почему ты спрашиваешь?
– Не знаю, у меня странное чувство…
– С этим надо бороться. Как участник всех произошедших событий, соратник и, так сказать, боевой товарищ…
– Боевой товарищ? Теперь это так называется? – проворковал он, снова привлекая Микаэлу к себе. – Ну и как, мой боевой товарищ готов к новым подвигам?
– Опять?! – ахнула Микаэла.
– Снова! – торжественно сказал Коул, начиная целовать ее и приговаривая, что к такому важному делу нужно относиться со всей серьезностью.
Микаэла фыркала, смеялась и для виду сопротивлялась. А потом они одновременно замерли, пристально глядя друг на друга.
