Но ей будет не хватать Клэр. Она так привыкла видеть в классе ее серьезное личико; она так радовалась ее успехам на пути от робкого наблюдателя до пусть поначалу скромного, но полноправного участника школьной жизни.
Кэтрин потрясенно застыла на месте, когда вошла в первый день занятий в класс и увидела Клэр в школьном форменном платьице, терпеливо дожидающуюся начала урока вместе с остальными детьми.
Кэтрин с трудом дотерпела до трех часов, когда закончились занятия, а потом подозвала Клэр к своему столу и нежно сказала:
– Я счастлива видеть тебя с нами. Твой папа, кажется, упоминал, что хочет отправить тебя в другую школу.
Клэр блеснула гордой улыбкой.
– Я ответила «нет».
– Ты ответила «нет»?
– Я сказала ему, что не хочу идти в другую школу, что мне нравится эта, что мне нравитесь вы. – Улыбка чуть дрогнула. – Вы не сердитесь, что я сказала о вас?
– Я рада, что ты с нами. – Она стиснула маленькую ручку, лежавшую на ее столе, и усмехнулась. Нетрудно представить его ярость, когда он оказался в заложниках у ребенка!
– Джек в конце недели уезжает во Францию, – добавила как бы между прочим Клэр. – Она говорит, что мне в любое время можно тоже приехать и побыть у нее сколько захочется. Она говорит, что погода там всегда лучше, чем здесь. Домик, который вы с папой построили для меня, сломался.
– Уверена, что он его починит. – Ей пришлось отвернуться. Не было сил вспоминать их мимолетную нежную близость.
– Вы его попросите? – быстро спросила Клэр и нахмурила бровки.
– Я думаю, что это ты должна попросить.
– Но его никогда нет дома! – пролепетала Клэр. – Он встречается с новой подругой.
Лицо Кэтрин превратилось в ледяную маску, и ей пришлось прокашляться.
– Тогда, возможно, его подруга тебе поможет, – выдавила она.
События не стоят на месте, думала она. Люди женятся и уезжают, жизнь идет вперед. А ты что, рассчитывала, что он будет сохнуть по тебе? Может, он и хотел тебя, но ведь не любил! А за углом, должно быть, дожидались десятки подруг, готовых ухватить лакомый кусочек в виде Доминика Дюваля. Такова жизнь, разве нет?
– Я ее ненавижу, – напрямик заявила Клэр, по-прежнему сильно хмурясь. – Она торчит на кухне и не разрешает мне есть рыбные палочки.
– Это не причина ее не любить. – Кэтрин без особого успеха старалась, чтобы ее голос звучал бодро и радостно. Да и как она могла в этом преуспеть, если мысли ее вертелись вокруг одного – кто-то другой прикасается к его телу, любуется его улыбкой, слушает глубокий бархатный голос и, наверное, чувствует все то же самое, что чувствовала она.
– Она слишком сильно красится, – не умолкала Клэр, увлеченная собственным порывом. – С ней совсем не весело. Не так, как с вами. Вы не можете приходить к нам и готовить для папы?
– Повар из меня никудышный, – живо отозвалась Кэтрин. – Ну, дорогая, тебе пора домой. Читаешь ты все лучше. Не забудь про домашнее задание. Три странички на сегодня.
Слова давались с трудом. Горло, казалось, все сильнее сжимают тиски, и хоть она говорила правильные вещи, мысли, ее улетали по касательной совсем в другую сторону, и от этого ее подташнивало и чуть-чуть кружилась голова.
– Но вы хоть придете в гости? – взмолилась Клэр, и Кэтрин неопределенно кивнула. – Когда?
– Скоро.
– Сегодня?
– Нет, деточка, сегодня я занята. В другой раз.
– Нет, вы должны прийти сегодня, – возразила Клэр. – Гейл опять придет готовить, а я не хочу есть ее еду! – В темных глазках уже стояли слезы разочарования, и Кэтрин все тем же бодрым тоном проговорила что-то о полезности домашней пищи по сравнению с рыбными палочками и о том, что морковка хорошо влияет на рост волос.
Потом она поднялась и проводила Клэр к выходу, чувствуя, что ей необходим глоток свежего воздуха.
Тоненький голосок продолжал брюзжать, а она выскочила из школы к своей машине, села и поспешно опустила окно. Она вся горела, несмотря на стужу и сырой тяжелый туман.
Ледяной ветер освежит ее мысли. Ей нужно подумать, нужно все расставить по местам. Она завела машину и выехала со стоянки, а мысли крутились вихрем и лопались у нее в голове, как у больного в лихорадочном бреду. Она убеждала себя, что непозволительно так нервничать, что если она станет так реагировать на любое мимолетное упоминание его имени, то ей нелегко придется в жизни.
Последнее, о чем она подумала, прежде чем потерять управление, было: она здравомыслящая женщина, взрослая женщина и нечего вести себя как подросток, раздираемый муками безответной любви.
Перед глазами у нее все поплыло от слез, она ощутила сильный толчок – и потеряла сознание, грудью навалившись на руль.
Когда сознание вернулось к ней, она находилась в комнате, где лежала на очень твердой постели и очень жесткой подушке, а перед ней маячил телевизор, подвешенный на каком-то хитроумном приспособлении – очевидно, чтобы его можно было поворачивать под любым удобным для зрителя утлом. Кэтрин смотрела на телевизор, пытаясь сообразить, что она делает в больнице.
Потом нажала на красную кнопочку у кровати и стала ждать, пока кто-нибудь придет.
У нее болело все тело. Казалось, ломит каждую косточку по отдельности, и Кэтрин, едва на пороге возникла медсестра, произнесла чуть слышно:
– Пожалуйста, дайте обезболивающего.
Сестра сверилась с карточкой на спинке кровати, блеснула улыбкой и покачала головой.
– Только после того, как вас осмотрит доктор, милая.
– Пожалуйста! – Кэтрин с трудом сдерживала слезы. – Я хочу вернуться домой.
– К сожалению, я должна сказать «нет». – У сестры был благожелательный, но твердый взгляд, и Кэтрин решила, что из нее вышел бы отличный учитель. – Сию минуту приведу доктора Сойерса, милая. – Она выскользнула из палаты и пять минут спустя вернулась с врачом. Тот улыбнулся, присел на край кровати и с математической точностью перечислил все ее повреждения. Два сломанных ребра, трещина в запястье и сильнейшее растяжение связок в области лодыжки.
– Вам еще повезло, что все так закончилось, – добавил он, сияя, будто большей радости в жизни у него не было. Потом встал и как бы между прочим заявил: – А вот машину вашу придется списать. – Это стало последней каплей. Кэтрин разрыдалась, захлебываясь и отчаянно сморкаясь в подсунутые врачом бумажные платки. – Шок, – глубокомысленно прокомментировал тот. – Сестра принесет вам обезболивающее, а я прошу вас отдыхать как можно больше.
– Сколько я здесь пробуду? – простонала Кэтрин.
Доктор немного подумал.
– Как минимум неделю, а затем сможете вернуться домой, если у вас есть кому за вами, ухаживать. Есть?
