Что же подвигло миссис Браун на долгие переговоры с сыном через океан? Вроде бы Кэролайн держалась с Генриеттой достаточно осторожно. В конце концов они просто обсуждали создавшуюся ситуацию… Но тревожило воспоминание о том, что она бормотнула под конец разговора. Неужели миссис Браун что-то уловила? Чисто по-женски, интуитивно?.. Допустим, старуха и не расслышала ее слов, но ведь на последний вопрос ответа она не дождалась. А это само по себе красноречиво. Не потому ли ее сынок и оказался здесь в столь неурочное время?
– Знаете, Джастин, а мне ваша матушка очень понравилась, – сказала Кэролайн. – Надеюсь, и я не вызвала у нее отвращения.
– Она умница. Что ж удивляться, что она сумела разгадать вашу сердечную тайну… – насмешливо проговорил он.
– Нет у меня никаких сердечных тайн!
Ну нет, это уж слишком! Неужели старуха подъехала к ней для того, чтобы выведать ее подлинное отношение к бесценному сынку? Кэролайн поплотнее завернулась в халат, скрывая за тихим и уютным жестом свое раздражение.
– Так что ж вы тогда так испугались, напряженно пытаясь припомнить, что ей говорили? Успокойтесь, девушка, можете не отвечать. Не напрягайтесь. Я уже понял, что отрицание есть ваш ответ на любой вопрос, который хоть в малой степени кажется вам покушением на вашу бесценную независимость.
– Послушайте, что это вы здесь расселись, как у себя дома? Да еще среди ночи? – холодно спросила она.
– Нам необходимо поговорить.
– Уже столько слов сказано! О чем еще говорить? Может, у вас что пропало? Не прихватила ли я случаем из вашего дома банное полотенце? Какого оно цвета? Пойду посмотрю…
– Послушайте, Кэролайн, я вам еще не говорил, вы ведь тоже очень понравились моей матушке.
– Похоже, молодой человек, вы просто приняли лишнего. Сознайтесь. Ведь в полете так хорошо пьется…
– Не знаю, как пьется в полете, поскольку мне самому приходится водить свой самолет. И не пытайтесь Кэрри, сменить тему, я по горло сыт вашими играми. Мне до смерти надоело по-кошачьи прокрадываться в область ваших тайн и проблем.
– Это вы-то по-кошачьи прокрадываетесь? Не смешите меня. Вы ведь сейчас чуть дверь не снесли. Пойду лучше сварю кофе покрепче. Выпьете кофейку и отправитесь восвояси.
Не дав ему времени для ответа, Кэролайн ушла в кухню. Стоя над плитой в ожидании, пока закипит вода, она гадала, зачем он пришел? Ведь не спьяну же, в самом деле. А может, и спьяну. Откуда ей знать, раньше она никогда не видела Джастина пьяным. Выслушать его? Но как это трудно. Ведь она все решила, даже начала успокаиваться, а этот бесчувственный тип, похоже, намерен вновь толочь в ступе все ту же воду. И как от него избавиться? Выгнать? Он такой большой, сильный, такой упрямый… Нет, он не уйдет, пока не выскажется.
Вода вскоре закипела, и она заварила очень крепкий кофе.
Входя в гостиную, Кэролайн внушала себе, что страшно сердита. Но это было не так. Она искоса взглянула на него, и сердце ее сжалось от невыносимой боли. Если бы он любил ее! Как просто тогда решились бы все их проблемы.
– Пейте.
– Что, к черту, вы мне тут наварили? – спросил Джастин, с подозрением глядя в смоляную черноту напитка. – Адское зелье? От такой ведьмы всего можно ожидать.
– Вы перебрали, а крепкий кофе в таких случаях хорошо помогает. Вам нужно поскорее добраться до дому и лечь спать. А утром, на свежую голову, все покажется в другом свете.
– Хватит командовать! – неожиданно возопил Джастин. – Я по горло сыт вашими командами. Мне они до смерти надоели.
– Вам надоело возиться со мной. Все, что я говорю и делаю, дико вас раздражает. Так зачем же снова было сюда тащиться? Чтобы сообщить мне об этом? Я ведь уже освободила вас от своего присутствия, так чего же еще вам надо? Может, мне повеситься, чтобы окончательно развязать вам руки?
– Мисс Вэйн! Думайте, что говорите! Нельзя же выражать свою ненависть первыми пришедшими в голову словами! – Видя, что она хочет уйти в кухню, он рявкнул: – Сядьте! Не выслушав меня, вы не уйдете.
– Хорошо, говорите, но покороче. Я очень устала.
– Нет, Кэрри, вы не устали. Напротив, с моим приходом ваши нервы взыграли. Это не усталость, а возбуждение, так что не морочьте голову ни мне, ни себе.
– Вы себе льстите.
– Нет, не льщу.
Он улыбнулся обаятельной, так хорошо знакомой ей улыбкой, но она сердито спросила:
– Что это вы, мистер, скалитесь здесь, как голодный волк? Или это улыбка у вас такая? А еще говорите, что не пили! Что такого смешного вы тут нашли?
Он не смеялся, но это лишь усиливало ее раздражение.
– Кэролайн, вы слышали, что я сказал вам о своей матери?
– Сказать можно что угодно.
– Она говорит, что вы остроумная и находчивая. Ей понравилось, что вы не даете себя в обиду. – Джастин хмыкнул. – Мне ли этого не знать! Так мог ли я с ней не согласиться?
– Хорошо, а что еще?
– Я все скажу, если вы не будете меня перебивать.
Кэролайн вздохнула, кивнула в знак согласия и с ногами забралась на диван, устроившись поудобнее.
– Моя мать никогда особенно не заботилась о женщинах, с которыми я расстаюсь.
– Да, я знаю. Она сама сказала мне, что вы предпочитаете хорошеньких пустоголовых блондинок, которые подолгу у вас не задерживаются.
– Неужели так и сказала? Так вы, значит, сидели там вдвоем, попивали чаек и сплетничали обо мне?
– Да уж, ваше имя прямо-таки не сходило с наших уст.
– И что еще она успела сообщить обо мне?
– Например, что трех лет отроду вы стащили у нее губную помаду, раскрасили себе все лицо, а потом спустились с лестницы в ее туфлях на высоких каблуках. Генриетта сказала, что до сих пор не поймет, как вы умудрились не упасть.
Вновь представив себе эту картину, Кэролайн рассмеялась, и Джастин метнул в нее притворно сердитый взгляд.
– Да уж, стоит собраться двум кумушкам, они тебе все косточки перемоют. Всю жизнь мне припоминают сей проступок, совершенный в трехлетнем возрасте.
– Еще бы! Ведь все ваше семейство перепугалось, приняв невинную детскую шалость за раннее проявление дурных наклонностей.
– Хорошо, что их опасения не оправдались, а то я до сих пор крал бы у женщин помаду и ходил на высоких каблуках.
– Ладно, что-то мы отвлеклись… – проворчала Кэролайн. – Не затем же вы среди ночи вторглись в мой дом, чтобы предаваться воспоминаниям.
Этого Джастина Брауна надо держать на расстоянии. Не успеешь и оглянуться, как он растопит тонкий ледок, укрывающий чувства.
– Да, действительно… – согласился он. – Итак, моя мать сама удивилась тому, что вы ей понравились. Когда я объяснил ей по телефону сложившуюся ситуацию, она просто в ужас пришла. Тотчас, естественно, во всем обвинив вас.
