Игорь сидел в кресле напротив Константина и не мог видеть меня, замершую на пороге.
Они с Костей обсуждали что-то, улыбаясь, и этот факт удивил бы меня (обычно, находясь наедине, эти мужчины изучали свои смартфоны, предпочитая гаджеты живому общению друг с другом), если б я не была настолько растеряна.
Суржевский здесь. Не так я представляла себе нашу встречу после всего. Сердце колотилось в груди, как отбойный молоток, заглушая все посторонние шумы, включая и мои мысли.
Я будто приклеилась к полу. Сбежала бы, если б могла пошевелиться. Но ноги стали ватными и отказывались слушаться отключившийся разум. Только сердце… Рядом с Игорем лишь оно работает. Причём, на износ.
Костя заметил меня. Слегка улыбнулся, махнул рукой и, словно в замедленной съёмке я смотрела, как оборачивается Суржевский.
Смотрит, будто прикасается. Сначала глаза, потом губы, ниже, к груди, бёдрам. Чуть дольше задерживается на ногах, обтянутых зауженными брюками, и возвращается к лицу, притягивая магнитом.
На автомате я шагнула в сторону кабинета, не слыша даже стук собственных каблуков.
— Привет, Алиса, — поздоровался шеф, и его голос прозвучал откуда-то издалека.
— Здравствуйте, — ответила негромко. А может и прокричала, не знаю.
Суржевский промолчал.
Почувствовав напряжение, Константин тоже не стал продолжать диалог, и возникла неловкая пауза.
Игорь всё ещё смотрел в моё лицо. Костя переводил взгляд с меня на Суржевского, а я опустила глаза и стала изучать круглые носы своих ботильонов.
— Ну что ж, — прогремел до боли знакомый и родной низкий голос, — думаю, мы всё обсудили. Всего хорошего.
И Суржевский встал со стула, прошёл мимо меня, едва не задев плечом, и вышел из кабинета, оставляя меня в полном смятении и с горящим от его короткой близости левым боком.
Вопрос с моим увольнением решился легче и быстрее, чем я думала. Возможно, Костя не стал ни о чём спрашивать, видя, что я раздавлена и не намерена вести задушевные беседы.
Нет сил. Совершенно ни на что нет сил. Хочу домой. У меня ещё есть пара часов до последнего урока. Я приду в себя и заберу Машу. И всё будет так, как я хотела.
Именно мыслями о Маше я пыталась заглушить боль, горячей лавой растекающуюся по всему телу.
Вышла из здания и взглянула наверх — пасмурно. Тёмные тучи затягивают небо тяжёлым занавесом. Похоже, будет гроза.
И действительно, справа от меня громом прогремело:
— Алиса, нам надо поговорить.
ГЛАВА 46
Я испугалась. Сердце едва не остановилось, а потом застучало втрое быстрей. На секунду я прикрыла глаза, пытаясь успокоиться, и повернулась на голос, уверенно взглянув в лицо мужчины.
— Надо, — твёрдо ответила.
Нам действительно необходимо поговорить. Поговорить и выяснить всё до конца. Расставить все точки над И и, возможно, разойтись навсегда. Скорее всего, разойтись навсегда.
Суржевский смотрит на меня именно так. Будто собирается сказать, что я не нужна ему. Что последняя ночь была ошибкой. В конце концов, я сама его спровоцировала. Сначала устроила этот спектакль, затем перешла черту, практически запрыгнув к Игорю на колени, а потом ещё и заявила, что не испытывала с ним оргазм.
— Пошли, — сказал Игорь и двинулся к пешеходному переходу.
Мы перешли оживлённую улицу, и Суржевский распахнул передо мной дверь какой-то кофейни.
В нос ударил запах кофе и свежей выпечки, но аппетита не вызвал. Скорее наоборот. Я вспомнила о Домовом и о том, как мы с Игорем сблизились. Если бы он не пришёл тогда с Машей в мою смену, возможно, наша не совсем случайная встреча на балконе в его офисе так и осталась бы единственной.
Игорь заказал для себя чёрный чай, а мне латте и, откинувшись на круглую низкую спинку не очень удобного стула, вновь посмотрел на меня.
Мужчина молчал, разглядывая моё лицо, и я отвечала тем же, пытаясь запомнить каждую морщинку на его идеальном лице. Чёрная щетина, которая так остро и сладко колет, когда он целует меня, синие глаза, которые всегда чернеют от похоти, чётко очерченные губы, так страстно ласкающие моё тело, мгновенно закрывая все двери для разума.
Но сейчас он не касается меня, хотя ощущения осязаемы. Моё тело помнит и реагирует, точно так же, как и душа — с учащённым сердцебиением я уже смирилась.
Пауза затянулась. С одной стороны, я бы хотела, чтобы это мгновение не заканчивалось никогда. Чтобы Суржевский сидел напротив и молча разглядывал меня, давая возможность в ответ любоваться им. Но с другой стороны, хотелось уже скорее избавиться от этого ощущения томительного ожидания. От постоянной неуверенности и сомнений.
— Говори, — прохрипела, хватаясь за стакан.
Игорь едва заметно усмехнулся и медленно кивнул.
— Я привык быть предельно откровенным с самим собой и с окружающими, — мужчина исполнил мою просьбу. — И сейчас не вижу смысла лукавить.
Я, не выдержав напряжения, опустила взгляд на собственные руки, комкающие салфетку. Я нервничаю, и мои действия это демонстрируют, но я не буду прятаться.
— Я испытываю к тебе интерес, как минимум, сексуальный. И знаю, что это взаимно. Мы взрослые люди, поэтому подобный формат отношений вполне нормален.
Ничего не понимаю. Какой формат? О чём он говорит? Что предлагает? Тряхнула головой, пытаясь сосредоточиться, и вновь взглянула в синие глаза, пытаясь сконцентрироваться на словах мужчины.
— Я понимаю, что будет по-другому. У тебя дочь, а я должен больше времени уделять работе. Кампания почти завершена, и Шведмет должен закрепить успех на западном рынке. Поэтому ежедневные встречи станут невозможными. Однако, как минимум раз в неделю у меня будет получаться. Думаю, ты тоже сможешь решить вопрос с Машей…
— Постой, — перебила Игоря, приложив ладонь ко лбу — от напряжения начинает болеть голова. — Ты предлагаешь встречаться раз в неделю для того, чтобы заняться сексом?
Суржевский слегка нахмурился, но ответил:
— Можно выразиться и так.
Я грустно усмехнулась, прикрыв на секунду глаза. Игорь снова оглядел моё лицо и, не меняя расслабленной позы, продолжил:
— Я уже давно не мальчик, поэтому ты можешь быть уверена в эксклюзивности этих отношений.
Я молчала, разглядывая кружку с уже остывшем кофе. Суржевский к своему напитку тоже не притронулся. С таким же успехом мы могли бы поговорить и на улице. Головная боль усиливалась, заставляя испытывать дискомфорт, и я наморщила лоб, пытаясь хоть немного унять пульсацию в висках.
— Алиса, я не умею прощать ошибок, — вновь заговорил Игорь, и его голос немного смягчился. — Ни своих, ни чужих. А мы с тобой оба ошибались. Всё с самого начала было неправильно. Ты не забудешь моей грубости, я не забуду твоей лжи…
— Я не лгала! — громко заявила, перебив мужчину. И повторила, успокоившись: — Я не лгала тебе, Игорь. И в мыслях не было. Да, я не всё рассказала, но не лгала. Будем откровенны, наши отношения с самого начала были не самыми обычными. Мы не много говорили, и это факт. Ты практически ничего не рассказывал о себе… Да я до сих пор ничего не знаю! Не знаю, почему вы с Машей уехали, и кто её мать… И когда я должна была сообщить, что работаю так ненавистным тебе журналистом? Когда ты засовывал член мне в рот?
Глаза Суржевского потемнели, но он не поменял ни позы, ни взгляда.
Я выдохнула, успокаиваясь, и перевела взгляд на окно. Оживлённая улица и прямо напротив мой бывший офис. Странно, но никогда раньше я не заходила в эту кофейню. Наверное, потому что боюсь переходить дорого по нерегулируемому пешеходному переходу.
Глупые мысли немного охладили взбунтовавшийся мозг, и я снова посмотрела на Игоря.
— Я не могу предложить тебе большего, Алиса. И дело не только в наших не сложившихся прошлых отношениях. У тебя Маша, и ты несёшь за неё ответственность. Я не был хорошим отцом для своей дочери, и вряд ли смогу стать им для твоей, а по-другому нельзя. Вы обе достойны лучшего.
