С тихим стоном она поддалась его соблазну, при этом ей хотелось одного — довести его до бездумного состояния возбуждения. И, освободившись от переполнявшего ее напряжения, она могла теперь идеально выполнить эту задачу. Тот факт, что они находятся не в главной спальне дома, сказала она себе, не имеет особого значения. В конце концов, что может быть романтичнее, чем звезды над головой и эта ясная полная луна?
Подняв руки к его плечам, Сара сбросила с себя оцепенение и стала пальцами исследовать тело Джеффри, дыхание которого уже через несколько минут сделалось затрудненным. Разминая, как тесто, его тело, пальцы Сары спустились у него по рукам, переместились на грудь, она провела ладонями по ее красивым твердым мускулам, задержалась на секунду, чтобы поиграть с парой мужских сосков, а затем она закинула руки ему на спину, теснее прижимая его к себе.
Изогнув спину, Сара коснулась его своей грудью. Со сдавленным стоном он замкнул круг, обхватив ее руками и прижимая к себе так, что, казалось, мог раздавить.
— Ты нужна мне, Сара, — прошептал он тоном, которым явно не рассчитывал разговаривать. Но она расслышала его и поняла, что его слова заслуживают внимания. Она была ему нужна, возможно, только физически в этот момент, но все же нужна. Так же, как была нужна на похоронах. Как в ту ночь, когда она помогала ему на несколько минут забыть о случившемся. Он нуждался в ней во многих отношениях, чтобы разрешить дилемму, связанную с Лиззи. А Сара нуждалась в том, чтобы быть ему нужной. Это было то, что не мог принести ей никакой успех в бизнесе.
Раскрыв губы ему навстречу, отвечая на его страстную тягу к ней, Сара ни на секунду не упускала из виду удовольствие своего любовника. Когда Джеффри, содрогнувшись, откинулся на спину, она грациозно склонилась над ним, наслаждаясь свободой, которую предоставляла эта поза, дававшая ей преимущество. Она провела губами по его подбородку, потом поцеловала шею, наслаждаясь силой его рук, которую ощущала спиной и обнаженным боком. Лишь когда его руки коснулись ее бедер, она поняла, чего ей недостает.
С последним теплым поцелуем Сара опустилась на колени рядом с ним и занялась пряжкой его ремня. Ее пальцы задрожали, но она не сдавалась, черпая силу в его поощрительном взгляде. Наконец ремень свободно повис, и она перешла к молнии, потом ей понадобилась помощь в решении проблемы, которая относилась не только к ней одной. Но со всевозрастающей страстью Джеффри помогал ей с не меньшим пылом. Его руки действовали едва ли более уверенно, чем ее, а дыхание стало еще более прерывистым. Наконец он спустил ноги с кушетки, снял ботинки и носки, встал и поспешно стянул брюки. Не успел он прикоснуться к своим плавкам, как Сара уже вскочила на ноги, обхватила руками его запястья и подняла их себе на плечи. Глядя на него снизу вверх, она опускала его ладони, на свою грудь. И лишь тогда она отпустила их, чтобы обвить руками его шею. Стоя на цыпочках, она крепко целовала его, и ее язык создавал контрапункт его пальцам.
Как долго они так простояли, Сара не знала, настолько она была захвачена его страстью! Они ласкали тела друг друга, находя удовлетворение в вызываемых прикосновениями стонах и шепоте. Когда Сара уже не могла стоять в подобном напряжении, она опустила руки и скользнула ими под эластичную ткань его плавок, нашла его, держала, желая только одного: окружить его своим теплом.
Джеффри, которому нужно было то же самое, снял плавки, не переставая покрывать все ее тело голодными поцелуями.
Затем, ложась так, чтобы она оказалась на нем, Джеффри откинулся на спину, и все началось сначала — прикосновения и ласки. Когда Сара в страхе подумала, что ее терпение вот-вот лопнет, она подвинулась повыше и, устроившись на его бедрах и в последний раз помедлив, дразня его, под нажимом его рук медленно и чувственно опустилась на него.
Если Саре казалось, что она держит себя в руках, то она ошибалась. В своей страсти именно Джеффри задавал ритм движению, подталкивая ее вперед, а затем отодвигая назад, как того требовало его тело. Ее спина грациозно изгибалась над ним, благодаря чему их бедра могли соприкасаться. Ее грудь терлась о его, и между ними нарастал жар, вначале медленно, затем все стремительнее, пока оба не слились, помня только о своем существовании и о том, как остро они нуждаются друг в друге. Наступил пик их страсти, которая взорвалась и захватила их в путы своего блеска, после чего, совершенно обессилев, они стали медленно-медленно остывать.
Сара замерла, лежа на Джеффри, ее дыхание сделалось таким же слабым и прерывистым, как и его. Но он продолжал ее удерживать, не давая этому моменту закончиться.
«У нас впереди целая ночь», — сказал он раньше, и, когда затмение страсти стало рассеиваться, Сара, припомнив эти слова, задумалась, что ждет ее… сейчас… завтра… в следующем месяце. Она знала, что запуталась, так как с каждым днем она любила его, казалось, все больше. С каждой ночью он становился ей все нужнее. Что ожидает ее в будущем, с трепетом спрашивала она себя.
В игре лунного света лицо Джеффри на время приобрело то выражение любви, которое Сара так жаждала увидеть. Она не растерялась, когда он, разжав объятия, переложил ее рядом с собой, а потом, соскользнув с кушетки, взял на руки. Все получалось, как она это воображала: вот он несет ее сквозь мрак ночи в свою кровать.
Но это оказалась не его кровать. Почувствовав спиной прохладу собственной простыни, она ощутила внутри всепоглощающую пустоту. Как бы сильно она ни надеялась стать его настоящей женой, она оставалась в доме Джеффри лишь гостьей. Доказательством этому — то, что он принес ее в эту комнату.
Обидевшись, Сара открыла было рот, чтобы запротестовать, когда Джеффри склонился над ней, наполовину прижимая своим телом, но слова утонули в его поцелуе, силы которого оказалось достаточно, чтобы в корне пресечь ее сопротивление. Когда он вновь принялся ласкать ее, Сара забыла обо всем, кроме его прикосновений, покоряясь силе своей любви к нему. Темнота, придававшая страсти флер анонимности, в то же время предоставляла волю воображению, а в случае с Сарой это была ответная любовь Джеффри.
Всю ночь она упивалась этой своей фантазией, вновь и вновь переживая экстаз в его объятиях. Не было произнесено ни слова; они издавали лишь крики страсти, которую разделяли, как во сне. Однако, проснувшись утром, Сара обнаружила, что сон кончился и что она одна. В ногах у нее лежала аккуратно сложенная ночная рубашка, забытая в солярии: должно быть, Джеффри встал на рассвете, чтобы принести ее.
К счастью, она спала, а то попросила бы его остаться, чтобы сохранить свои иллюзии чуть подольше. Но ситуация была ясна и без слов. Жизнь в спальнях, находящихся в разных концах дома, символизировала дистанцию, которую он хотел соблюдать. Согласно его страстному заявлению, сделанному прошлой ночью, она теперь целый год будет принадлежать ему, и он будет пользоваться ею согласно собственным желаниям. Что касается его спальни, то это его личное святилище, куда ей доступа нет.
