будь добра.
Секунду раздумывала, присесть или не стоит.
– Нам запрещено общаться с клиентами, – обосновала свой отказ.
– А я, Илона, не клиент, я – твоя мама, – огорошила меня дама, и улыбнулась, правда улыбка вышла холодной.
Ноги немного подвели, и я все же плюхнулась на стул.
– Мама? – повторила я удивленно, – То есть как?
Теперь я точно вспомнила, откуда мне знакомо ее лицо. Та фотокарточка, что мне показал дед в детстве. Точно. Только на ней мама была моложе гораздо, стрижка другая, да и фотография была черно-белой.
– Да, я твоя мама, – улыбалась все шире женщина. А я не могла ничего сказать. Ну, я немного иначе представляла себе встречу с родительницей.
За спиной прозвенел колокольчик, закрепленный над входной дверью в кулинарию. Я даже не обернулась, а все смотрела на женщину, именующую себя моей матерью.
– Илона, – услышала я позади голос Спартака. И перестала уже удивляться чему бы то ни было. После появления родительницы через столько лет меня теперь трудно поразить, кажется.
– Илонка, ты как? – настойчиво повторил Кузя и развернул меня к себе вместе со стулом.
– Ты опоздал, Кузенька, – подозрительно язвительным голосом проговорила ну, мама, наверное, – А хотя нет, ты как раз во время. Я не все еще сказала. Ты хотел на меня влиять через нее, думал я наследство с ней разделю? Так вот, облом, гаденыш.
Я удивленно переводила взгляд с лица Спартака на мать. И обратно.
– Заткнись! – прорычал Кузьма, и уже мне тихо и спокойно, словно ребенку неразумному, – Илонка, очнись. Ты меня пугаешь, милая.
Я моргнула пару раз.
– Она, правда, моя мать? – прошептала я, отчего то уверена, что он знает правду. Я смотрела на него. Карие глаза отвечали немного печально, грустно и с сожалением.
– Да, – тихо ответил Кузя.
– А ты? Ты кто? – совсем запуталась я, и совершенно не понимала ситуации.
– Я твой друг, – уверенно прошептал Спартак.
– Хорош друг, – рассмеялась дама в шляпке, – Трахнул тебя, чтобы баблом не делиться. А ты и поверила. Все думал, наверное, что я на тебя часть доли отпишу. А он и к своим рукам приберет.
– Заткнись, я сказал! – прорычал Спартак, но глаз своих от меня не отвел. Только руки мои, сцепленные в замок, нежно поглаживал и пытался разжать.
Удивленно посмотрела на свои ногти. Они оставили тонкие следы на коже, из которых сочилась кровь.
– Илон, не слушай ее, поняла! – требовательно проговорил он, и поднял мою голову, заставляя смотреть в свое лицо.
– А я тебя предупреждала, Спартак, – повышала голос женщина, привлекая к себе мое внимание. Она обошла меня, встав за спиной Кузьмы и натягивая перчатки. Красивая, но холодная, словно айсберг. Жаль, что она моя мать.
– Говорила, что свои деньги я делить не стану, даже с ней, а ты не верил, – продолжала моя мать, – Рассчитывал, что я захочу поделиться с дочерью? Да? Хрен ты угадал, сынуля!
Дама исчезла также неожиданно, как и появилась. А вот Спартак остался. Он продолжал сидеть у моих ног, гладил мои руки и ждал.
– Мне не помешала бы правда, – прошептала я, стараясь не смотреть в глаза Спартаку.
– Она твоя мать, несколько лет назад на ней женился мой отец. Месяц назад он умер. По завещанию все делится на двоих. Но она, – Спартак сделал паузу, и продолжил, – Она слишком много хочет. Она не любит никого, только деньги. А отцу было плевать. Все.
– А я тут причем? – прошептала я.
– Я… я не знаю, – Спартак провел ладонью по лицу, выдохнул, – Ты каким-то образом не очень вписалась в ситуацию. Не для тебя все это. Грязно здесь.
Усмехнулась. Да, я могу. Испортить что-то – это по моей части.
– Понятно, – прошептала я.
– Илона, – Спартак поднялся на ноги и отошел от меня, – Я хочу, чтобы ты знала одно. Твоя мать все эти годы прекрасно знала, где ты. Ей было плевать, что ты живешь одна, что у тебя нет никого. Плевать, понимаешь?
Я молчала. Как-то слишком больно. Невыносимо просто.
– И тебе плевать, так ведь? – проговорила я, боясь посмотреть в глаза Спартаку и увидеть в них подтверждение моих слов, – Я поняла это еще тогда, до того, как мы… Мне просто интересно, зачем тебе это все. Зачем ты спал со мной? Просто так?
Спартак молчал. А я, наконец, посмотрела на него.
– Знаешь, можно было просто прийти, и рассказать мне все.
Спартак упрямо молчал, смотря на меня. И по его взгляду невозможно было что-то прочесть. Совершенно непроницаемый взгляд.
Глубокий вдох, и я поднялась на ноги.
– Ладно, все понятно, – с усмешкой проговорила я, – Уходи. Надеюсь, теперь ты от меня отстанешь.
Я направилась в служебные помещения.
– Илона, – остановил меня голос Спартака, когда я уже толкнула дверь, чтобы выйти, – Эта женщина, твоя мать, она лживая, беспринципная. Если встретишь ее, не верь ни единому ее слову. Ты поняла?
– Уходи, – повторила я и ушла, не дожидаясь его слов.
Отпуск. Срочно. И где-нибудь не в этом городе.
Возможно, Ира уже обо всем рассказала Марии Степановне, а возможно сказались все прошлые годы, в которые я не брала отпуск, но начальница отпустила меня на месяц без выяснения причины моего стремительного отпуска. В этот вечер я вернулась домой разбитая, усталая, опустошенная. Дома я находиться не могла, все здесь мне напоминало о Спартаке. Особенно пол. Собрав вещи в дорожную сумку, вышла из квартиры. Добралась до вокзала. Купила билет на электричку и поехала. Сама не решила куда. Пока просто прямо.
3
– Все-таки ты переспал с ней, – встретил меня голос друга, когда я вернулся в свою квартиру.
Лёва сидел в кресле и пил виски в темноте. У моего друга и одновременно зама имелись ключи от моего жилья, поэтому неудивительно, встретить его здесь.
После того, как Илонка вышла из своей квартиры и села на электричку, я добрался до конечной станции. Успокоился, только когда увидел, как она выходит на перрон. Да, так лучше. Пусть отсидится пару дней за городом и ненавидит меня. Ей нужно все обдумать, переосмыслить.
– Я ведь сразу сказал, не трогай дочь Бэлки, – вздохнул друг, – Пусть бы сами разбирались.
– Лёв, ты же знаешь какая она, – тихо ответил, наливая виски в свой стакан, – Она бы растоптала девчонку.
– Да, ты прав, – друг помолчал, – А так ее растоптал ты.
Я молчал. А что еще говорить? Друг прав. Да и не планировал я ничего в отношении Илоны. Мне первого взгляда хватило, чтобы понять: не мое это. Она слишком мягкая и неопытная. Она другая. Но она как-то смогла зацепить меня.
