На что это он намекает? Однако Дон предпочла не уточнять. Они молча спустились по ступенькам к причалу. Она продолжала размышлять: что же ей делать? На что решиться? Смогут ли они остаться друзьями? Или уже нет?
— Как красиво!
— Да, красиво, — подтвердил он.
Чувствуя, что его мысли заняты не только пейзажем, Дон пошутила:
— По-моему, кое-кому холодная водичка не повредила бы…
— Подтолкнуть? — не замедлил он с ответом. И, не раздумывая, обхватил ее руками за талию, вместе с ней прыгнул в воду.
— Скотти! — завопила она и наверняка добавила бы кое-что еще, как только они вынырнули, но он тут же закрыл ей рот поцелуем.
Дон была хорошей пловчихой, однако в обжигающей ледяной воде забыла об этом и только в ужасе прижалась к его телу.
— Ну, мерзавец, погоди!
— Постарела ты, видать! — поддразнил он ее, помогая подплыть к берегу, где уже можно было стоять.
— От старика слышу! — ответила она.
— Мир? — предложил Скотт, отпуская ее из рук.
— Сдавайся! — Она развернулась и направила прямо ему в лицо фонтан брызг.
И вдруг он нырнул. Она живо вспомнила случай, когда он вот так насмерть напугал ее, схватив под водой за ногу. Дон решила не испытывать судьбу еще раз и поплыла к причалу. Кофточка тянула вниз, она улучила момент, стянула ее и забросила на причал. Скотт вынырнул, подплыл к ней.
— Помощь нужна? — спросил прямо в ухо.
— Скотт-ти, я замерзаю! — заикаясь сказала она. — В такой воде долго не продержишься!
— Сейчас согрею! — шутливо прорычал он, сгребая ее в охапку.
— Я не-не… шу-шу-чу, Скот-ти-ти! — Дон уже дрожала всем телом.
— Понял, сейчас! — Через секунду он был уже наверху, подал ей руку.
На причале Дон поспешно вылезла из мокрых джинсов и бросилась в дом. Он побежал за ней, на ходу освобождаясь от рубашки и брюк.
— Так ты вроде обещал согреть… — пробормотала Дон, когда они оказались в помещении. И привстала на цыпочки, чтобы дотянуться до его губ.
— Прямо так? — удивился он.
— Прямо! И немедленно!
Вот он, настал его час! Скотт кинул на пол первое, что попалось ему под руки, и медленно, но настойчиво потянул ее за собой. Они легли, тесно прижавшись друг к другу. Его язык сразу же, лаская, прошелся по ее лицу, а руки стали жадно гладить холодное тугое тело.
— Я люблю тебя! — повторял и повторял Скотт между поцелуями. Он глядел ей в глаза — и не мог наглядеться.
— Я тоже тебя люблю, — прошептала Дон, вся содрогаясь теперь уже не от холода, а иных ощущений, пронизывавших тело. Вот его пальцы нежно коснулись ее груди. Она выгнулась им навстречу.
— Знаешь, как давно я хотел быть с тобой! — прошептал Скотт.
— Я тоже… — с трудом выдавила из себя Дон. Сейчас ей не хотелось говорить. Она жаждала только его ласк.
— Я раньше!
Скотт спустил с ее плеч бретельки лифчика, потянул вниз кружевную ткань, приоткрыв грудь. Нет, этого мало! Он расстегнул лифчик сзади, отбросил его в сторону, нежно дотронулся до сосков. Они тут же затвердели, приподнялись от прикосновения его пальцев.
Дон слегка застонала, схватила его за руки, сама не зная, чего больше хочет: то ли прекратить мучительную ласку, то ли ее продолжать. Она была в каком-то чудесном полузабытьи, хотя смогла еще отчетливо подумать: «Брент никогда не мог доставить мне такого наслаждения. Зато теперь со Скоттом предстоит нечто фантастическое».
Его губы слились с ее губами, ладони сжимали и разжимали грудь. Но вот Скотт прервал поцелуй, опустил голову и коснулся языком сосков. Дон снова блаженно застонала. Потянулась ему навстречу — пусть вся жаждущая ласки грудь уйдет в его жадный рот. Сейчас для нее не было ни прошлого, ни будущего. Только руки, только губы любимого…
Для Скотта тоже не существовало ничего, кроме этой женщины, которая сейчас наконец познавала то, что для нее предназначалось, — его страсть, его любовь, его нежность. Он на секунду оторвался от нее, чтобы освободиться от трусиков. Дон беспомощно посмотрела на него, пошевелила беззвучно губами.
— Помолчи! — прошептал он, вновь приникая к ней.
«Боже, какой мужчина!» — подумала Дон, ощутив как в бедро уткнулась твердая, горячая плоть.
— Дон! — прохрипел Скотт. — Как я мечтал о таких мгновениях! — Мягким, быстрым движением он снял с нее трусики, небрежно бросил их через плечо. — Ты такая красивая! — шептал он, покрывая поцелуями все ее тело: грудь, бедра — все, вплоть до кончиков пальцев на ногах.
«Неужели это чудо теперь принадлежит мне?!» — думал Скотт, пожирая глазами стройные, длинные ноги, нежный пушок внизу живота, тонкую талию, возбужденную грудь.
— Тебя стоило ждать! — сказал он, вновь приближаясь к уже подпухшим от множества страстных поцелуев губам.
— Люби меня, Скотти! — взмолилась Дон. — Я так хочу тебя! — Она погрузила пальцы в завитки его волос на груди, чтобы потерзать ему соски так же, как это делал он. Потом подняла руки выше, схватила его за шею, изо всех сил прижала голову к себе — ей было нужно, чтобы он целовал ее еще и еще…
Пробормотав что-то неразборчивое, Скотт погладил плоский живот, приблизился к темному треугольничку внизу…
Она изумленно ахнула, когда его рука проникла в самую сокровенную часть ее тела. Такого наслаждения ей никогда не приходилось испытывать! Брент… Он был слишком нетерпелив, очень однообразен. А она-то думала, что причина в ней самой!.. Как, оказывается, ошибалась!
Ей захотелось сказать Скотту, что именно поэтому она так боялась его близости, но не смогла. Впрочем, он, наверное, и так все понял.
Скотт улыбнулся. Ему уже трудно было сдерживаться, но он решил потерпеть.
— Полежи, наслаждайся, любимая…
— Скотти! — простонала она. Мягкие, настойчивые движения его пальцев во влагалище привели в какое-то полуобморочное состояние. Сладчайшая мука! — Не могу больше! — взмолилась она, в испуге хватая его за руку, чтобы он ненароком ее не убрал.
— Помолчи! Расслабься! Не сжимайся так. Посмакуй! — уговаривал он. Как много еще предстоит показать ей, а многому научить!.. Дон оказалась такой неопытной, будто нетронутая!
Дон послушалась его, целиком отдалась своим ощущениям. Неужели к ней может прийти то таинственное нечто, что раньше всегда ускользало? Бедра начали какое-то движение, которое она уже не могла контролировать. Нет, так больше нельзя!
— Пожалуйста, Скотти! Ради всего святого! — Тело судорожно сотрясалось, требуя освобождения.
— Еще немного, родная, чуточку!
Ему так хотелось овладеть ею целиком, погрузиться в эту влажную, атласную глубину, но он останавливал себя. Он хотел, чтобы она навсегда запомнила этот день, поняла, сколько наслаждения может ей дать по-настоящему любящий мужчина. Для него это была пытка, но ничего, пусть сначала она…
