— Мне совершенно нечего надеть.
От долгих упрашиваний лицо Макса приняло страдальческий вид, что приводило Софи в бешенство.
— В тот вечер на вас было очаровательное платье…
— О каком вечере идет речь? — вмешалась тетушка Вера.
— О вечере, который Макс устроил у себя в честь моего дня рождения, — спокойно объяснила Софи.
— Макс, как это мило с вашей стороны! — оживилась тетушка.
Софи пришлось уступить. Макс устроил ей такую западню, что ее отказ был бы проявлением черной неблагодарности и невоспитанности. Она посмотрела на него и смиренно сказала:
— Благодарю вас за приглашение.
— Ну вот и хорошо, — с облегчением вздохнул Макс и завел разговор с дядей Джайлзом совершенно на другую тему, предоставив дамам вдоволь обсудить вечеринку, устроенную им для Софи.
Через полчаса пришла Тинеке. Макс представил ее дяде и тете, и Тинеке объяснила, что хотела встретить их в аэропорту, но срочное поручение, которое она получила незадолго до этого, не позволило ей приехать. Она взяла Макса под руку, и Софи увидела безупречный маникюр. Пока они разговаривали с дядей Джайлзом, Софи, заметив удивление на лице тетушки, поспешила проинформировать ее о незнакомке, проявляя при этом изрядную долю деликатности.
— Тинеке и Макс знают друг друга уже много лет. Не правда ли, просто красавица? К тому же она очень славная.
Вскоре прибыл и Карел ван Стин. Софи с тетушкой поднялись наверх в спальню, чтобы последняя смогла переодеться, и это несмотря на то, что Макс предупредил всех не беспокоиться об этом. Похоже, он не заметил, как элегантно выглядела сегодня Тинеке.
Внимательно изучив очень красивый подсвечник, Софи аккуратно поставила его на место и без всякой зависти заметила:
— Какой же у Макса чудесный дом!
Тетушка машинально согласилась с ней и спросила:
— А эта Тинеке, она что, невеста Макса?
Софи взяла маленький, из цветного стекла, флакончик духов и тупо посмотрела на него.
— Не знаю точно, но думаю, что да. Тинеке довольно часто приходит сюда, и мне сказали, что они много времени проводят вместе. Никто еще не говорил об их свадьбе, но я думаю, что скоро мы об этом услышим.
Тетушка Вера ничего не ответила на это, а только спросила:
— А есть ли у тебя еще какое-нибудь платье, дорогая моя?
— Нет, тетушка, — спокойно ответила Софи, довольная тем, что ей удалось скрыть свои чувства, — в конце концов, это не так уж важно — ведь здесь нет никакого сказочного принца, которого надо было бы очаровывать.
Они спустились вниз и присоединились к остальной компании. После того как с выпивкой было покончено, все пошли в столовую. За столом Софи сидела между дядюшкой Джайлзом и Карелом, с которыми оживленно болтала, лишь бы не слышать смех Тинеке и Макса.
После обеда все перешли в роскошно обставленную гостиную, где вдоволь успели наговориться. Потом кто-то предложил перекинуться в бридж, и Софи взглянула на часы в форме фонарика, которые висели над камином. Заметив это, Макс ласково спросил:
— Хотите уйти, Софи?
Софи быстро встала и, наскоро со всеми попрощавшись, вышла в вестибюль, где ее уже ждал с пальто Годен. Макс пошел проводить ее. Не сказав друг другу ни слова, они дошли до дверей. Софи натянула перчатки и поежилась. Ей следовало бы попросить у него прощение за сегодняшнее утро, но, похоже, было уже поздно — Годен распахнул дверь во двор, где их ждала машина, быстро спустился к автомобилю, на котором должен был доставить Софи обратно в больницу, и открыл даме дверцу. Макс остался стоять на крыльце, Софи посмотрела на него — он был сейчас так высоко. Не понимая, что выглядит одновременно и обиженной и смущенной, она сказала с какой-то нелепой детской вежливостью:
— Спасибо, что устроили все это. Мне было так приятно увидеться снова с дядей и тетей.
— Мне тоже, — мрачно сказал он. — Хотя, надо признать, после всего, что недавно произошло, мое приглашение не совсем кстати. И я искренне сожалею об этом.
Не найдя что ответить, Софи тихо попрощалась с ним и села в машину.
Возможность извиниться представилась Софи уже на следующий день. Все утро ушло на операции средней тяжести, или, как их называла Софи, операции, которые делаются «на одном дыхании». Они слишком тяжелы для того, чтобы их могли проводить хирурги из отделения по несчастным случаям, и в самый раз для хирурга такой квалификации, как Ян. Софи спустилась в столовую на обед, а когда возвращалась обратно, нашла его в кабинете.
— К нам поступил больной с многочисленными внутренними повреждениями, — сказал он. — Ему сейчас делают переливание крови. У бедняги разрыв почки и, я полагаю, поврежден кишечник — все-таки с крыши упал.
Софи понимающе кивнула.
— Справимся? — спокойно спросила она.
— Hemel, нет, конечно! — удивленный ее вопросом, воскликнул Ян. — Должен подойти профессор и осмотреть его, — он-то, конечно, справится. Мы ждем его с минуты на минуту. Ну, я, пожалуй, спущусь. Я позвоню, как только выясню что-нибудь поподробнее. А ты как — успеешь подготовиться? — с тревогой в голосе спросил он.
— Не беспокойся, все будет в порядке, — серьезно заверила его Софи.
Проследив, как Ян, важничая, прошел через вращающиеся двери, она неторопливо отправилась на инструктаж к сестрам перед предстоящей операцией. Она сделала все необходимые распоряжения и внимательно проконтролировала их выполнение. Только после этого позволила себе выйти из операционной.
Софи уже возвращалась обратно в кабинет, а о пациенте еще не было ни слуху ни духу. Никто так и не позвонил. Пока никого нет, она может засесть за словарь и выучить еще несколько голландских слов. Софи открыла дверь и вошла. Макс уже был там. Он сидел за столом и быстро что-то записывал в историю болезни. Софи повернула было обратно к двери, чтобы уйти. Заметив это, Макс оторвался на секунду от писанины.
— Не уходите, сестра.
Она присела на табурет и посмотрела на его склоненную над бумагами голову. Дай Бог, думала она, хватило бы сил выдержать все это.
— Почему вы так смотрите, Софи? — спросил он, не поднимая головы.
— Я… не… — Она хотела сказать, что вовсе не смотрит на него, но потом решила, что глупо врать по таким пустякам, и промолчала.
Она так ничего и не сказала, пока он писал. Наконец он положил ручку и откинулся на спинку стула, пристально глядя на Софи. Глаза его были ясными и блестящими, они никак не гармонировали с его лицом — усталым и помятым. Хотя Софи больше не хотелось просить у него прощения, что-то все равно подтолкнуло ее сделать это.
