Эта неделя пролетела для Софи очень быстро. Она провела ее в довольно напряженной работе и каждодневных экскурсиях по городу с тетей и дядей. Каждый день в больнице она виделась с Максом, который вел себя с ней по-дружески, хотя иногда Софи разбирало сомнение, а не смеется ли он над ней, — слишком уж не нравился ей в последнее время его юмор. Сначала она решила, что он просто устал, но потом передумала — нет, скорее всего, он чем-то обеспокоен. Его отношения с доктором ван Стином стали какими-то напряженными и натянутыми, и Софи гадала, не одна ли тревога гложет их. Однажды, правда, когда они с Максом остались вдвоем в кабинете анестезии, она осмелилась спросить о причине его беспокойства и была поражена тем, что услышала. Когда она задала ему этот вопрос, он пристально посмотрел на нее и медленно ответил:
— Я ждал счастья десять лет, и теперь, похоже, оно очень близко. А эти последние несколько дней… они были самыми трудными в моей жизни. — Его приятное, с легкими морщинками лицо расплылось в улыбке. — Вот и все.
Пока он говорил, Софи нервно теребила ключ, вставленный в один из цилиндров, потом стала легкомысленно поворачивать его из стороны в сторону. Увидев это, Макс поспешил пресечь такое беспечное обращение с дорогим оборудованием — он наклонился вперед, взял у нее ключи и тщательно закрыл цилиндр.
— Не подумайте только, что я сую нос не в свои дела, — сказала она наконец.
— Ну что вы, Софи. Хотя не такая совестливая, как вы, женщина уже давно бы сплетничала об этом по всем углам. Вы, должно быть, слышали разговоры, да?
— Да, — ответила Софи, не совсем понимая, что именно он имеет в виду. Ей хотелось побольше расспросить его об этом, но она не посмела.
В субботу за чаем Софи уже знала, что опоздает на вечер. Час назад она отпустила с дежурства сестру Виске с воспаленным горлом, с температурой под 38* и головной болью. Та готова была расплакаться от досады, что ее недомогание может сорвать Софи бал. Софи стряхнула градусник и, пытаясь успокоить сестру, сказала:
— Да плевать! Как будто это последний танцевальный вечер в моей жизни. Ничего такого не случится, если я немного опоздаю, как ты считаешь? В восемь часов придут сестры с ночного дежурства, тогда-то я и уйду. — Она весело улыбнулась. Ей очень не хотелось расстраивать по пустякам такую милую, добрую девушку, какой была сестра Виске.
Когда Софи вышла из операционной, было уже гораздо больше восьми. После пяти часов на долю Софи выпали еще две операции: ликвидация осложнений после удаления аппендикса и грыжи. Когда закончилась вторая операция, доктору ван Йонгу захотелось выпить кофе и поболтать. Он был так расположен к Софи, что она не посмела отказать ему.
Годен, терпеливо ожидавший ее в вестибюле больницы, проявил по отношению к ней сдержанность и сочувствие. Он уверил Софи в том, что Макс готов дожидаться ее прихода столько, сколько потребуется. Однако у Софи на сборы не было много времени, и уже через сорок минут она снова спустилась в вестибюль. Приняв ванну, переодевшись и собрав волосы в аккуратный пучок. Внизу она еще раз посмотрела на себя в зеркало: конечно, можно было бы и подольше повозиться с лицом, думала она. В конце концов Софи успокоила себя тем, что на вечере будет столько народу, что на нее никто и внимания не обратит. Не она будет там царицей бала. Софи усмехнулась: зачем же ей тратить тогда столько времени на приготовления? Взяв маленькую «вечернюю» сумочку и надев твидовое пальто, она заспешила за Годеном к машине.
Когда они подъехали к особняку Макса, Софи показалось, что в нем не было ни одного окна, в котором не горел бы свет. Такое впечатление, что музыка доносилась отовсюду… Софи хотелось подольше осмотреться, но Годен торопил ее. Введя Софи в дом, он перепоручил ее улыбающейся горничной, которая провела ее в спальню, где она еще никогда не была. Сняв пальто, Софи аккуратно положила его на шезлонг, уже заваленный горой различных мехов. Софи еще раз обвела губы помадой и припудрила свой маленький носик. Только после этого спустилась вниз, где снова возникший из небытия Годен распахнул перед ней огромные, инкрустированные деревянные двери, ведущие в гостиную. Там было полно танцующих, они парами скользили по отполированному блестящему полу. Где-то в углу, у камина, расположился маленький оркестрик, негромкая игра которого приятно оживляла обстановку. Уступы в стене представляли собой настоящие оазисы: там в напольных вазах пышно цвели всевозможные растения и цветы. К одному из оазисов и направилась Софи. Из гостей она пока никого не узнавала. Вдруг ей показалось, что на другом конце зала, у дверей, мелькнули фигуры ее тетушки и дядюшки, а с ними Макс и, вне всякого сомнения, Тинеке. Софи постеснялась пойти за ними и вместо этого спокойно опустилась на удобную софу, которая стояла в укромном местечке, и принялась поджидать их прибытия. Минут через десять она увидела красивую, начинающую седеть голову Макса, возвышающуюся над танцующими, — он направлялся прямо к ней. Подойдя, сказал довольно резко:
— Софи! Годен только что нашел меня. Я звонил в больницу, и мне сказали, что ты опоздаешь. Ты давно пребываешь здесь в одиночестве?
Софи подумала, что он обижен, и поспешила успокоить его:
— Только десять минут. Когда я вошла, вы отправились куда-то из гостиной, тогда я решила подождать вас здесь.
Макс опустился на кушетку рядом с ней. Увидев, что он улыбается, она вздохнула с облегчением.
— Какого черта вы не подошли к нам?
Софи смутилась:
— Я… я не совсем…
Он кивнул, как будто понял, что она ничего не скажет.
— Вы слишком робкая, да?
— Да, — нерешительно согласилась Софи.
Макс снова улыбнулся, и у Софи от этого дух захватило. Он пристально смотрел на нее, не давая ей отвернуться от него и будто лишая ее воли и голоса.
— Застенчивость идет вам, — ласково сказал он. — И все, что вы говорите и делаете, не перестает оставаться для меня загадкой.
Пока гостиная превратилась в сплошной танцующий вихрь, Софи тихо сидела в своем уголке. Люстра уподобилась сияющему солнцу, а лампочки — тысяче звезд. В душе у Софи царила полная неразбериха и какие только мысли не крутились сейчас в ее голове! Вдруг она опять услышала голос Макса:
— Пойдемте ужинать, вы, должно быть, сильно проголодались. — Эта фраза моментально опустила ее обратно на землю. Она посмотрела в его горящие глаза, послушно поднялась и сказала:
— Да-да, спасибо.
Вскоре Софи уже сидела в столовой за одним из многочисленных столиков и непринужденно болтала с тетей, дядей, Тинеке, Карелом, Аделаидой и Конрадом, в то время как Макс пошел распорядиться насчет еды. Ее ужин состоял из Bouchees Bohemienne[1], Terrine d'Anquille[2], Oeuf Nantua[3], мороженого «Мирабель» и petits fours[4], который Макс заботливо принес для нее.
