Она набросилась на него с кулаками. Ей хотелось причинить ему ощутимую боль, чтобы не помнить о том, что случилось в прошлом. Но память уже услужливо подбросила ей картинку.
«Лили, два на четыре. Ни в одну дверь не пролезет».
Это было за неделю до рождественских каникул. Учитель устроил детям вечеринку. На столе в углу класса были расставлены блюда с печеньями и пирожными. Хотя другие дети хватали их без оглядки, Лили старательно избегала даже смотреть в сторону сладостей. Но искушение шоколадным мороженым было слишком велико для двенадцатилетней девочки. Она взяла маленькую ложечку лакомства и попыталась съесть его так, чтобы никто не заметил.
Но ей не повезло.
— Лили, два на четыре. Ни в одну дверь не пролезет!
Она посмотрела на Трэвиса, взглядом умоляя его защитить ее от нападок других детей. Он должен был сказать, чтобы они замолчали, но вместо этого лишь молча продолжил есть свой кусок торта.
Слезы наполнили ее глаза, и она помчалась в туалетную комнату, где дала волю своим эмоциям. Трэвис даже не пытался остановить это издевательство. Раньше он был ее другом, но теперь все изменилось. И это было самым страшным, даже пострашнее, чем то, что ее обозвали толстой.
Воспоминание привело Лили в ярость. Она потеряла над собой контроль. Бросившись на него всем телом, она колотила его что есть мочи. Она разорвет этого негодяя на кусочки!
— Лили! Перестань меня бить! — Трэвис схватил ее запястья в свои большие ладони.
Он вдруг перестал просить прощения, когда увидел ее наряд.
— Что это за тряпка на тебе?! — с удивлением на лице вымолвил он.
— Тебе не все равно? — ядовито произнесла она. — Какое это имеет значение? Натяни на корову красивое платье, но под ним она ведь все равно останется коровой, да?
Трэвис не стал больше поддаваться ее настроению, и его губы искривились в желчной улыбке.
— Сколько раз мне тебе говорить, Лили? — Каждое произнесенное им слово вылетало, как пуля. — Ты. Не. Толстая.
Две слезинки скатились по ее щекам, и гнев растворился.
— Я всегда была толстой. «Лили, два на четыре. Ни в одну дверь не пролезет».
— Нет, дорогая. — Его голос звучал так нежно, как никогда. — Это просто какой-то глупый ребенок со своими дурацкими шутками.
— Почему ты не защитил меня?
— Я боялся.
— Чего?
— Тебя. Того, что ты покоряешь мое сердце.
— Нет.
— Ты прекрасна.
— Нет.
— Прекрасна.
— Нет.
— Я тебя любил, Лили, даже тогда.
И Трэвис, и Лили остановились, шокированные услышанным.
Трэвис глубоко вздохнул и пришел в себя первым.
— Я люблю тебя.
Он словно пробовал эти слова на вкус.
— Я люблю тебя, Лили.
Лили безвольно опустила руки и прислонилась к теплому телу Трэвиса. Она простила ему все, хотя и понимала, что нельзя так быстро сдаваться.
Трэвис только что произнес слова, которые она мечтала услышать от него всю жизнь.
— Ты любишь меня?
Трэвис прикоснулся к ее губам своими устами, и этот поцелуй был словно щекотание перышка. Их пальцы сплелись. Лили боялась пошевельнуться, боялась нарушить очарование момента. Она боялась, что Трэвис вот-вот начнет смеяться и скажет: «Пошутил».
Но затем он прошептал:
— Я всегда тебя любил.
Она словно оказалась на небесах.
Трэвис со стоном удовольствия начал перебирать пальцами ее непослушные локоны. Она наклонила голову, чтобы он мог поцеловать ее снова. В его дыхании был аромат виски, и он пьянил Лили, как терпкий аромат экзотического цветка.
Он притянул ее к себе, и она ощутила, как выпуклость на его джинсах заняла свое место у нее между ногами, словно погрузилась в долину. Ей хотелось большего. Ей хотелось, чтобы они прыгнули в кровать обнаженными. Ее охватила животная страсть.
Не успев осознать, что происходит, она почувствовала, как руки Трэвиса сомкнулись на ее шее, а потом раздался звук рвущейся ткани. Трэвис расправился с неугодным нарядом. Под своим невзрачным платьем Лили была без белья.
— Ты знаешь, если хорошенько подумать, — сказал Трэвис, — то я не против такого ужасного наряда, если ты под ним будешь обнаженная и готова на все.
— Я его ненавижу, — сказала Лили, когда Трэвис потянул ее к себе.
— Я тоже. Более уродливой вещи я еще не видел.
Они рассмеялись, но, когда он прильнул к ее телу и она ощутила на себе его внушительный вес, смех утих сам собой. Лили вздохнула, заметив, как мороженое на его рубашке измазало ее грудь.
— О, да у тебя везде мороженое.
— Ты любишь мороженое? — хрипло спросила Лили.
Трэвис тщательно намазывал ареолы ее сосков шоколадной смесью.
— Это зависит от многих обстоятельств.
— От каких? — горячо дыша ему в шею, спросила Лили.
— От того, как его подают.
Его слова прозвучали как выстрел. Лили потянулась к его губам, но он мягко толкнул ее на ковер и начал слизывать шоколад с ее сосков.
— О, попробовала бы ты это, — застонал он.
Его язык нашел ее рот, и Лили начала жадно его сосать.
— Еще?
Лили кивнула, и ее сердце забилось с такой силой, что готово было взорвать ее изнутри. «Я люблю тебя», — хотелось крикнуть ей, но она сдержала себя невероятным усилием воли.
Трэвис принялся целовать грудь Лили, а на десерт оставил ее набухшие соски.
— Вишенки я всегда оставляю на потом, — сказал он с порочной ухмылкой.
Сгорая от желания, Лили наблюдала, как он касается ее груди. Она закрыла глаза, когда он слегка сжал соски губами.
— О, еще, — простонала она.
Покрыв ладонями ее груди, он начал страстно их мять, то и дело целуя. Он прошелся языком по глубокой ложбинке. Его легкая щетина словно заряжала кожу Лили огнем.
Она еще никогда не ощущала себя в такой безопасности, как теперь, когда его рука покоилась на ее груди. Трэвис посмотрел Лили в лицо, и его зрачки сузились, а дыхание стало прерывистым.
— Твоя киска не обижается на меня за то, что я о ней совсем позабыл?
Она кивнула, не в силах ответить. Он едва слышно прошептал:
— Давай на нее посмотрим.
Лили развела ноги, и он увидел ее во всей ее женской красе. Он наклонился к влагалищу так близко, что его дыхание щекотало бедра.
— О, ничего себе, — проводя указательным пальцем по ее влажным складкам, произнес он восхищенно, — да ты вся плачешь, да?
Трэвис поднес палец к губам и начал облизывать его. Он склонил голову набок и сказал:
— Я знаю, что нам потребуется.
Лили не успела ничего сказать, как вдруг ощутила холодное мороженое на своем лоне.
— Вот такой десерт мне по вкусу. Надо побыстрее его съесть, пока он не растаял.
