И вот мисс Эстон, как пленный партизан, предстала перед судом. Она стояла перед Эллисом, сцепив за спиной руки. Начался допрос.
— Я думаю, вам известно, почему я вызвал вас? Я полагаю, что вам известно также, где я был? У моей бабушки, сражаясь со сворой гончих, называющих себя прессой и собравшихся, похоже, со всего северного полушария. Теперь вы понимаете, что наделал ваш маленький злобный выпад?
— Злобный, мистер Ферс? — Замешательство Клеон не произвело на Эллиса никакого впечатления.
— Да, коварный способ ударить меня в спину за то, что я не дал вам действовать по-своему.
— Но… но вы ошибаетесь. То, что произошло, было несчастным случаем. Сидевшая рядом журналистка узнала кружева. Она…
Однако он не слушал:
— Моя бабушка просила пощадить вас. Но почему я должен это делать? Это была ничтожная месть.
Клеон покачала головой, пытаясь объяснить.
— Однако она не согласилась со мной. Бабушка сказала, что ваш поступок был естественным. Любая молодая женщина, любая журналистка, посвященная в подобную тайну, должна была испытывать искушение поведать о ней всему миру. Бабушка с необыкновенным в ее положении великодушием сказала, что не винит вас.
Слезы залили глаза Клеон.
— Вы хотите сказать, ваша бабушка тоже думает, что я сделала это умышленно, — неужели даже она?! Но как я могла?! Я люблю вашу бабушку. Она прекрасная женщина. Я не могла бы так поступить с ней!
Эллис молчал, давая ей высказаться. Но выражение его лица ясно говорило о том, что ему все ясно.
— Вы же верите мне, мистер Ферс? Как-то вы сказали, что всегда хотите слышать от меня только правду…
— Когда-то я был полон иллюзий в отношении вас. Сейчас я их утратил.
— И все-таки выслушайте правду, даже если не собираетесь верить ей. — Клеон подробно рассказала, что произошло на показе коллекции. Эллис выслушал ее, но никак не отреагировал.
— Я должна повидать вашу бабушку, — настойчиво сказала она.
— Вы не сделаете этого!
— Вы не можете запретить мне!
— Смогу. Перед отъездом я дал точные инструкции бабушке и женщине, которая присматривает за ней, не пускать вас на порог.
Клеон взбунтовалась:
— А если я все же попытаюсь повидаться с ней, вы используете свой последний довод — уволите меня?
— Я могу пойти даже на это. Мысль о вашем увольнении никогда не покидала меня.
— Вы вытащили меня сюда, мистер Ферс. — Клеон повысила голос. — По вашему собственному признанию, вы заманили меня, вырвав из любимого мною окружения и любимой работы. Я ваша протеже, говорили вы. Одно из ваших «открытий». — Она с горечью продолжила: — Теперь я — одна из ваших ошибок, может быть, единственная. И так как я ошибка, то представляю опасность для вашей репутации знатока женщин, поэтому чем скорее вы уберете меня с дороги, тем лучше. — Она остановилась, так как у нее кончились боеприпасы. Теперь Клеон ждала ответного огня, возмездия, оглашения приговора, но ничего не последовало.
Она повернулась к двери, но затем остановилась. Было еще кое-что, что ей необходимо было знать.
— Мистер Ферс?..
— Да, мисс Эстон? — Его голос был утомлен от раздражения, как у терпеливого родителя, уставшего от вопросов своего ребенка.
— Не сочтете ли вы возможным, — запинаясь, спросила она, — сообщить мне, к какому решению пришло правление после того, как я ушла.
Эллис откинулся назад:
— Относительно чего?
Его притворная недогадливость разозлила Клеон, и она потеряла над собой контроль:
— Вы прекрасно знаете, о чем я говорю!
Эллис поднял бровь:
— Если вы говорите о вашем душещипательном призыве в отношении журнала, то никакого решения не было. Даже если бы оно и существовало, то сомневаюсь, что в вашу пользу.
— Нет, ну конечно же нет! — воскликнула Клеон, сверх меры рассвирепев от его небрежного ответа относительно столь важного для нее предмета. — Вы сами сделали это неизбежным вашими провокационными вопросами, заманив меня в ловушку и вынудив сказать то, чего я вовсе не собиралась говорить. — Неудавшаяся попытка привести Эллиса в ярость еще сильнее разозлила Клеон. — Как можете вы обвинять меня в злобе и мести, когда сами повинны в том же в отношении меня?
— Протестую, — мягко произнес Эллис. — Я просто исполнял свои обязанности. В любом случае я знал, что делаю, задавая подобные вопросы. И почему я должен, скажите на милость, проявлять к вам злобу?
— Вы прекрасно знаете, что никогда не простите мне того, что случилось — или вы думаете, что случилось, — между Риком и мной на балу у вашего отца. Хотя с какой стати вы должны принимать так близко к сердцу то, как я веду себя с мужчинами? Это моя личная жизнь, и это касается только меня.
Эллис не посмел ответить на обвинение. Он просто посмотрел на часы с видом утомленного долготерпения и сказал:
— Я очень занят, мисс Эстон.
Она захлопнула за собой дверь.
Всего несколько дней ушло у Клеон на принятие окончательного решения. Она собрала редакционную летучку, чтобы сообщить о нем коллегам.
— Я собираюсь кое-что предпринять, — сказала Клеон, — после чего головы или голова должны покатиться. Скорее всего, это будет моя голова. Но я должна знать, прежде чем начну, что вы на моей стороне. — Собравшиеся ждали, и по их лицам было видно, что они уже догадались, что собиралась сообщить Клеон. — Вы знаете, что я имею в виду? Эту передовицу — я решила опубликовать ее.
— Но, Клеон, разве ты забыла, что сказал мистер Ферс? — нахмурилась Джоанна.
— Джоанна, — вздохнула Клеон, — все признаки моего увольнения налицо. Осталось недолго. Мистер Ферс недавно так и выразился. Итак, раз я ухожу, то хоть оставлю о себе память: дело того стоит.
Рик, соглашаясь, сказал:
— Я считаю, что Ферс-младший, а возможно, и Ферс-старший имеют такой зуб на нашего редактора. — Он кивнул в сторону Клеон. — Все, что она теперь ни сделает, будет неправильно. Малейшая мелочь может нарушить баланс, и ее уволят.
Клеон посмотрела на всех по очереди:
— Я согласна принять риск на себя, если буду знать, что вы со мной и поддержите меня до самого конца.
— Мы всегда с тобой, — заверили они.
Когда все ушли, Клеон достала передовицу, подписала ее и отправила для включения в следующий номер «Салона».
«Вот конец, — подумала она, — прекрасной карьеры редактора журнала мод. Короткой, но… — под натиском воспоминаний Клеон закрыла глаза, — такой прекрасной, необыкновенно прекрасной».
Вызов на ковер пришел раньше, чем она ожидала. Номер «Салона» с запрещенной передовицей еще не вышел, когда по телефону ей передали:
