Он кивнул, а она продолжала:
— Быть может, вам это неинтересно, но своим открытием я обязана вам. Я поняла, что никогда не любила Оскара, потому что я люблю вас. Конечно, я не знала этого. Вы мне нравились, я доверяла вам, но, только когда вы привезли меня сюда и оставили, не сказав ни слова, я поняла, что вы значите для меня. — Она помолчала. — Я смотрела вам вслед и чувствовала... Мне не найти нужных слов... — Все еще глядя на него, Меган закончила: — Вот и все, что я хотела сказать. Надеюсь, вы не...
Она не договорила. К ним приближался доктор Тимус. А на лице маленького Яна появилось выражение подозрительной сосредоточенности, оно покраснело от каких-то тайных усилий.
— О, мой маленький... Его нужно переодеть...
Меган быстро унесла малыша. Профессор, смеясь, поздоровался с доктором. Вернувшись в детскую, Меган не застала там ни профессора, ни доктора Тимуса. Когда во время перерыва на чай она выглянула в окно, машины профессора не было видно.
Меган с облегчением вздохнула. Краска залила ее лицо при мысли о том, что она наболтала. Должно быть, она сошла с ума... Ведь она и не собиралась говорить ему ничего подобного, наверное, уже привыкла доверять профессору и, начав, не могла остановиться.
Вечером, когда ее дежурство наконец закончилось, она познакомилась с Мин — плотной круглолицей девушкой со светлыми волосами и ярко-голубыми глазами. Она хорошо говорила по-английски и много рассказывала о Канаде.
— И все же, — заключила Мин, — я рада, что вернулась. Тебе жаль уезжать отсюда, Меган?
— Да, — ответила Меган. — Мне здесь было очень хорошо, но я должна возвращаться в Англию и искать работу.
Они встретились назавтра в семь утра и работали несколько часов вместе, пока для Меган не пришло время прощаться. Она наспех проглотила ланч, переоделась в маленький серый жакет и юбку в тон ему. День был хмурый, должно быть, в Англии идет дождь. Меган обошла всех, со всеми тепло простилась, последней была директриса, которая сказала, что в Кастрикум ее отвезут на машине. Когда Меган выходила из дверей детского дома, собравшиеся внизу подруги пожелали ей доброго пути.
У подъезда стоял профессорский «роллс-ройс». Сам профессор был тут же. Ничего не сказав и не давая ей опомниться, он открыл дверцу машины, усадил Меган на переднее сиденье, положил в багажник ее чемодан. Затем сел рядом с ней.
— Меня обещали подвезти, — еле слышно начала Меган. — Мне нужно успеть на поезд в Кастрикум. — И когда он оставил ее слова без ответа, с отчаянием пролепетала: — Я еду в Англию...
— Всему свое время...
Профессор помахал рукой провожавшим, она улыбнулась и тоже помахала, чувствуя себя совершенно ошарашенной.
— Вы едете в Англию? — спросила Меган, когда они выехали на дорогу.
— Да.
— Но почему... — снова начала она.
— Успокойтесь, потом, — остановил ее профессор.
Она помолчала.
— Не понимаю, зачем вы это делаете, но я могу опоздать на поезд.
Он не ответил, и она снова спросила:
— Мы едем до Хука?
— Нет.
Меган выпрямилась.
— Если вы ведете себя так из-за того, что я вам сказала вчера, то забудьте об этом. Я... Я была немного расстроена...
— Значит, это не правда? — Она молчала, и он мягко настоял: — Ответьте же, Меган.
Она смотрела в окно, ничего не видя перед собой.
— Конечно, правда, — прошептала она. — Куда мы едем?
— Домой.
Больше он не сказал ни слова, и она молча сидела и думала о причинах странного поведения профессора. Возможно, он нашел для нее другую работу... Или бабушка профессора захотела снова повидаться с ней — тогда Меган, конечно же, не попадет на поезд, а следовательно, и на паром. Но вполне возможно и другое: он просто собирается преподать ей урок, прочитать лекцию о том, что нельзя давать волю своим чувствам, что надо помнить о гордости и приличиях. Скорее всего, так и будет, решила Меган, остановившись на последнем.
— Вы не имеете права... — начала она, но он прервал ее:
— Имею. Вот мы и приехали.
Он открыл перед ней дверцу машины, она молча вышла и в нерешительности остановилась. Литмана нигде не было видно, дверь дома оставалась закрытой. Профессор провел Меган через лужайку, и по дорожке, ведущей к огороду, затем через маленькую деревянную дверь они вышли на огороженный участок.
— Почему... — снова начала Меган в полной растерянности.
— Потому что здесь мы одни, дорогая, а у меня нет ни малейшего желания делать вам предложение при людях, даже очень деликатных, которые бы дышали нам в затылки. Я уже подумывал, что вы никогда не поймете, что любите меня. Я долго терпел, не правда ли? Ждал, когда вы расстанетесь с Оскаром, потом ждал, когда вы полюбите меня. Я терпеливый, дорогая моя. Я полюбил вас много месяцев назад, в ту самую минуту, когда впервые увидел. Мне мучительно хотелось сказать вам об этом, но вам нужно было время... А теперь перед нами вся жизнь...
Он прижал ее к себе и поцеловал. Для специалиста-патофизиолога он целуется очень мило, как во сне подумала Меган, а потом сказала:
— Я бы хотела знать...
— Да, да, дорогая, я уверен, вы узнаете... Но вначале скажите, вы станете моей женой?
— О Джейк, да, да... Но я хотела бы знать...
— Не трать время на глупые вопросы, любовь моя...
Меган так и не удалось сказать, о чем бы она хотела узнать, но вскоре, немного отодвинувшись от него, она произнесла с упреком:
— Я опоздала на поезд.
— Ты останешься здесь на ночь. Мои родители вернулись из Новой Зеландии и ждут, когда я вас познакомлю. — Он поцеловал ее в нос. — Как ты хороша! Пойдем к ним. Я уже позвонил твоей матери.
— Ты предупредил маму, что я завтра не приеду? Но как ты утром мог знать об этом? А если бы я отказалась ехать с тобой, что бы ты тогда делал?
Профессор помолчал, обдумывая этот непредвиденный случай.
— Тогда я бы последовал за тобой на вокзал и похитил тебя.
Ее глаза сияли.
— В самом деле?
— В самом деле. Я люблю тебя, моя дорогая девочка.
— Джейк, я хочу всегда быть с тобой...
Она смотрела на него, и лицо ее так и светилось от счастья. Он снова поцеловал ее.
— Я сделаю все, чтобы так оно и было, — сказал он, — а теперь пойдем в дом.
Блюдо из картофеля, мясного фарша и лука.
