— Я не знала, что она рассказала тебе об этом. — Теперь становилось более или менее понятным, почему так часто менялось его настроение. — Но решение еще не принято окончательно.
Он повернулся и пристально посмотрел на нее.
— А что же принято? — спросил он.
— Гарри предложил мне выйти за него замуж, я почти согласилась, но мы еще не помолвлены. Просто все решили, что это скоро произойдет.
— Значит, то, что произошло между нами, Вивьен, не имеет никакого значения?
Под его пристальным взглядом она опустила глаза.
— Пожалуйста, посмотри на меня, Вивьен.
— Нет, конечно, имеет, — ответила она, взглянув, ему в глаза.
— Для меня тоже. Тогда объясни мне, Вивьен, каковы мои шансы. В моей ли власти что-либо сделать?
— Но у тебя тоже есть определенные обязательства, — напомнила она ему.
— У меня? — Он был изумлен. — Перед кем?
— В твоей жизни кто-то есть. Не так ли?
Его лицо помрачнело.
— Кто тебе это сказал? — потребовал он ответа.
— Разве это так важно? Ведь есть кто-то, верно?
— Нет, это важно. Мария-Тереса?
— Нет-нет, — заверила она его, подумав, что Мария-Тереса таким известием была бы шокирована. — Это был Рамон.
— И что же сказал тебе наш неподражаемый Рамон?
— Он сказал, что в твоей жизни уже давно кто-то есть.
— Ты имеешь в виду, что он сказал тебе, будто у меня есть любовница.
— Да.
— Ну, в какой-то степени он прав. Была. Но все закончилось задолго до того, как я встретил тебя. Я не жалею ни о чем, Вивьен. Она помогла мне не потерять рассудок, приносила утешение… Я не любил ее, хотя был к ней очень привязан. Это шокирует тебя, Вивьен?
— Нет. Нет… но что с ней стало потом?
— Она удачно вышла замуж. Она была на четыре года старше меня и мы оба понимали, что ей следует так поступить. Если бы я любил ее, она никогда не оставила бы меня, но она всегда знала, что такого чувства у меня никогда к ней не будет.
— Я ей очень сочувствую, но надеюсь, что с тобой она была счастлива.
— Вероятно. Вивьен, ты совершенно невозможный человек! Ты должна испытывать ревность! Должна сердиться на меня!
Вивьен с трудом улыбнулась распухшими губами.
— Почему я должна ревновать к прошлому, к женщине, которую ты не любил?
— Ты понимаешь, о чем ты говоришь? — спросил он.
— Кажется, больше, чем следует.
— Ты говоришь, что если бы я ее любил, ты бы ревновала меня; а ты могла бы ревновать лишь в том случае, если бы сама любила меня.
Вивьен молча смотрела на него. Потом вздохнула и обреченно пожала плечами.
— Это правда? Ты любишь меня, Вивьен?
— Да. И что же мне делать?
— Что нам делать, Вивьен? — он готов был обнять ее, но она удержала его.
— Не трогай меня. У меня везде синяки. А потом, если ты обнимешь меня, Я уже не смогу ни о чем думать. — Она была рада, что он сказал: «Что мы будем делать?», потому что сейчас ей была нужна его помощь.
— Я полюбил тебя, — сказал он, — почти с первого взгляда, только не хотел признаться в этом. Я думал, что мне придется преодолевать слишком много преград. Когда я разобрался в своих чувствах, я начал строить планы — планы относительно дома и семейства Диас-Фрага, — но тут пришла Мария-Тереса, такая счастливая за тебя, и сказала, что ты выходишь замуж за того парня. Вот тогда я и впал в отчаяние, Вивьен: рушились все мои планы, все мои надежды на счастье.
— Но пока все осталось по-прежнему, — напомнила она ему.
— Неужели ты выйдешь замуж за человека, которого не любишь?
Она не успела ответить: вошел Хосе и сообщил, что сеньор Бойд уже ждет на веранде.
— Спасибо, Хосе. — Мигель пошел к двери вместе с Вивьен.
— Ты тоже пойдешь? — в замешательстве спросила она.
— Конечно. Я должен извиниться, что не достаточно хорошо заботился о своей гостье.
— Но ты ничего не скажешь о нас? Пожалуйста, позволь мне самой принять решение, выбрать подходящее время, Мигель.
— Как скажешь, — согласился он, и они вышли на веранду. Гарри стоял у распахнутого окна и смотрел на чудесную панораму. Услышав шаги, он повернулся и сказал, показывая рукой на окно:
— Ты об этом говорила, Вивьен? — Но посмотрев на ее лицо, он воскликнул: — Бедная девочка! — И тут же замолчал, пораженный странной атмосферой, которая окутывала вошедших.
— Все не так страшно, как кажется, — сказала Вивьен. — Не волнуйся, Гарри, никаких серьезных травм нет. (Во всяком случае, физических, подумала она.)
Мигель принес свои извинения. Последовали длительные объяснения. Потом пришла Мария-Тереса, чтобы выразить сожаления по поводу случившегося, и попросила Гарри не запрещать Вивьен впредь бывать в «Орлином гнезде». Мигель стал разливать напитки, а Мария-Тереса велела Хосе принести сладости, без которых испанцы не могут обходиться. Разговор перешел на более приятные темы, потом все вышли на террасу, чтобы Гарри мог лучше осмотреть открывающийся оттуда вид на горы и долину.
— Оставайтесь на ленч, дон Гарри, — предложила Мария-Тереса. — Мы накроем стол здесь, на веранде.
Но Гарри сказал, что они с Вивьен должны вернуться в город: у них назначена важная встреча.
— Какая? — поинтересовалась Вивьен.
— Это сюрприз, — ответил он.
Отказавшись от ленча, Гарри все же согласился еще ненадолго задержаться. Мужчины говорили о Каса Маргарита, Гарри рассказывал, какие работы там еще предстоит провести. А Мигель поделился своими планами относительно перестройки «Орлиного гнезда». Вивьен чувствовала, что за разговором они как бы оценивают друг друга.
Наконец пришло время прощаться. Девушки расцеловались, а Мигелю Вивьен протянула руку.
— Прощайте, дон Мигель. — Она не смотрела ему в глаза.
— До свидания, сеньорита. — Он наклонился к ее руке и не сразу отпустил ее. Вивьен поспешно отдернула руку. Все вчетвером пошли к машине Гарри.
— Я и не представлял, что у вас здесь так красиво, — сказал Гарри. — Я рад, что побывал в «Орлином гнезде». Прощайте. Все в порядке, Вивьен?
— Да, — ответила она и позволила ему усадить себя в машину. Опять она уезжала, а брат и сестра, стоя вместе на ступеньках лестницы, махали ей вслед.
— Надеюсь, что в твоей машине, Гарри, тормоза исправные?
— В полном порядке, мадам, — ответил он, сворачивая на извилистую трассу. Один поворот, потом другой…
— Вот здесь, — сказала Вивьен, и Гарри остановил машину. — Видишь, где машина увязла в грязи. Нам повезло, что прошла гроза. А вот сломанное дерево. Одинокий кипарис. Не будь его, мы бы полетели в пропасть. Ну, ладно, все хорошо, что хорошо кончается.
