Молли огляделась.
Боже! Вот он, насквозь промокший, сидит с закрытыми глазами, прислонившись к стволу дерева. Не может быть, чтобы он спал! Навес из ветвей был не настолько плотным, чтобы защищать от дождя.
— Гарри! — позвала она, перекрикивая шум дождя. — Что ты там делаешь?
Он открыл глаза.
— Пытаюсь заснуть.
— Но ты не можешь спать под дождем.
— Ты забыла, что я был в армии.
— И что это меняет? — В Молли проснулся инстинкт наседки, опекающей своих цыплят. — Иди сюда. Ты простудишься.
— Со мной все в порядке.
— Ничего подобного. Иди сюда, Гарри!
— Я все там намочу.
— Чепуха.
Дождь полил еще сильнее.
— Иди спать, — не сдавался Гарри. — Я уже так промок, что хуже не будет.
Молли едва слышала его за шумом непогоды.
— Иди сюда. Или ты хочешь, чтобы я вышла и втащила тебя внутрь?
— Только попробуй.
— И попробую!
Их взгляды скрестились. Потребность в Гарри выходила за рамки ее материнских инстинктов. Она ощущала томление внизу живота и хотела быть с ним под любым предлогом.
— Все, я иду.
Молли выставила из шатра одну ногу.
— Оставайся там!
Гарри вскочил и направился к ней.
Молли убрала ногу внутрь.
— Не вздумай выходить, — сказал Гарри.
Несмотря на угрожающие нотки в его голосе, она не могла не коснуться рукой его щеки. Кожа была шершавой, холодной и мокрой.
— Я доверяю тебе, Гарри, — сказала она. — Я верю, что у тебя есть веская причина не рассказывать мне, что случилось с тобой в армии.
Даже в темноте, сквозь завесу дождя, она видела, как его глаза яростно сверкнули. Вместе с тем в его взгляде было что-то невероятно уязвимое, что напомнило ей о тех днях, когда она сидела на каменной ограде и смотрела, как они с Родериком сражались на самодельных мечах перед церковной службой. Родерик был крупнее и выше, а Гарри полон бравады, хотя его руки, державшие оружие, дрожали.
— Правда? — сказал он.
Молли кивнула, слишком переполненная эмоциями, чтобы говорить.
— Входи. Тебе нужно снять мокрую одежду, пока ты не простудился. Можешь завернуться в одеяло, если тебе не во что переодеться.
— Спасибо за любезное приглашение, однако это невозможно, — отозвался Гарри теплым, но твердым тоном. — Увидимся утром.
Он повернулся, собираясь уйти.
— Гарри! — окликнула его Молли.
Он неохотно обернулся.
— Если ты не войдешь, я не буду участвовать в конкурсе, — заявила она, вздернув подбородок.
— Будешь!
— Не буду.
— Что ж, — отозвался он с горечью. — Мне давно следовало отвезти тебя домой. На рассвете мы выезжаем.
О Боже, он не должен так легко сдаваться! Предполагалось, что он хочет остаться и победить. Молли вздохнула.
— Если мы уедем, тебе придется жениться. А я не хочу, чтобы это случилось.
Она устремила на него умоляющий взгляд.
Он задумчиво почесал подборок.
— Ладно. Я войду. Но только потому, что ты слишком упряма для собственной пользы. И моей тоже.
Молли улыбнулась:
— Я рада. Рада, что я упряма. Хорошо, что ты согласился войти и мы стали друзьями за эту неделю.
Гарри устремил на нее долгий взгляд.
— Я тоже, — произнес он наконец и шагнул внутрь. — Господи. Ты выглядишь… прелестно.
Щеки Молли загорелись.
— Спасибо. Подожди, пока ты еще не видел остальное.
Гарри осмотрелся, придерживая полог, прикрывавший вход.
— Вижу лампу на сундуке. И множество подушек.
— Тебе следовало посмотреть на это при дневном свете. Так экзотично и красиво.
Он закрепил полог, чтобы лунный свет проникал внутрь шатра.
— Готов поспорить, что будет еще красивее, если зажечь лампу, — сказал он. — Ты не возражаешь?
— Нет, конечно, — улыбнулась Молли, опустившись рядом с ним на колени возле сундука. — А где спички?
— Наверное, в сундуке. Чтобы не отсырели.
— В этом есть смысл.
Они убрали вещи с сундука, и Гарри откинул крышку.
— Есть! — сказал он, вытащив кожаный мешочек. — Наверняка они здесь.
Он зажег масляную лампу и поднял ее, осветив помещение.
— Неплохо. А ты, — его голос потеплел, — выглядишь более красивой — и соблазнительной, — чем когда-либо.
— Спасибо, — отозвалась Молли, оробев. Она собиралась опустить крышку, когда увидела сверток на дне сундука. — Может, Это одежда?
Она вытащила сверток и закрыла крышку. Гарри поставил лампу на сундук и присел рядом с ней на корточки. Это была матерчатая сумка, затянутая тесемкой.
— Там что-то слишком твердое и тяжелое. Вряд ли это одежда, — разочарованно произнесла она.
Г арри успокаивающе улыбнулся:
— Я могу набросить одеяло.
Молли вздохнула.
— Полагаю, это лучше, чем ничего. — Она расслабила тесемку и вытащила из сумки небольшую статуэтку, выполненную в примитивной манере. — Что это?
Гарри взял у нее статуэтку.
— Ну, Принни, чертяка, — пробормотал он с веселыми искорками во взгляде.
Молли вспыхнула.
— Это… это двое людей.
Гарри обвел указательным пальцем их сплетенные ноги и руки.
— Весьма увлеченные друг другом.
Пульс Молли участился.
— Ты хочешь сказать, что они?..
— Да, — отозвался Гарри. — Именно.
В его глазах сверкнуло озорство. И пламя.
Молли сунула ему сумку:
— Пожалуй, лучше тебе посмотреть, что там еще.
— Ладно.
Ухмыльнувшись, он извлек из сумки фолиант в кожаном переплете, украшенный орнаментом, с надписью на незнакомом языке.
— О! — выдохнула Молли, схватив его за локоть. — Какая красивая книга. И наверное, старинная.
— Думаю, да.
Гарри открыл книгу на произвольной странице.
Перед их глазами предстала иллюстрация, изображавшая пару за тем же занятием, что и статуэтка.
— Закрой сейчас же! — воскликнула Молли.
Гарри захлопнул книгу, но не раньше чем через несколько секунд.
— Ты уверена, что не хочешь посмотреть другие картинки?
В его глазах блеснул вызов.
Молли вздернула подбородок.
— Уверена. Тебе нужно согреться и обсохнуть. А я совершенно выбилась из сил. — Она демонстративно зевнула, забралась на постель и укрылась с головой одеялом. — Я подожду, пока ты переоденешься.
— Ладно, — сказал он. — Только не подглядывай.
— И не собиралась.
Гарри рассмеялся, и Молли услышала шорох одежды.
— Ты уже завернулся в одеяло? — нетерпеливо спросила она.
— Да, можешь вылезать. Я выгляжу вполне респектабельно.
С некоторой опаской Молли позволила одеялу соскользнуть с ее лица.
Гарри лежал на боку, лицом к ней и опирался на локоть, он был укрыт одеялом в черно-желтую полоску, которое открывало его широкую грудь и мускулистые лодыжки. Его густые волосы были взлохмачены, однако это только усиливало его привлекательность.
