Никлас с большой гордостью следил за ее профессиональными успехами, он фонтанировал идеями и предложениями, связанными с ее учебным центром, он познакомил ее со своим приятелем, опытным преподавателем, приобретал специальную литературу и рассказывал о принципах организации подобных центров в концерне. Предложение перевести Морица в ее подразделение, чтобы иметь рядом разумного и надежного друга, исходило тоже от него. Да, он действительно принимал деятельное участие в ее восхождении, которое она в шутку именовала «мини-карьерой», хотя оба они прекрасно понимали, что благодаря Георгу Винтерборну она сделала значительный шаг вперед.
Так что же тогда смущало ее? Ей вдруг вспомнился художник, которого она встретила как-то в одном швабингском кафе. Про него рассказывали, что раньше он делал конструкции из дерева и промышленных отходов, чтобы обратить внимание людей на катастрофическое положение природы. А теперь он рисовал портреты богатых дам из общества. Он слишком много пил и слишком громко хохотал, и, когда Марлена спросила его, может ли он себе представить, что вновь прибивает пустые пластиковые бутылки к деревянным рамам и живет на пятьсот марок в месяц, он спросил:
— А ты можешь себе представить, что у тебя вновь появилась девственная плева? И что бы ты стала с ней делать?
Дом был погружен в темноту. Она до сих пор не знала, нравится ли он ей, этот дом. Никлас начал ремонтировать крышу чердака и обшивать ее досками. Впрочем, он называл это жалкое помещение не чердаком, а студией. Это должна была быть его студия, с письменным столом, полками и аквариумом. В подвале тоже царил полный кавардак. По первоначальным замыслам там должно было быть помещение для припасов. Толстые доски для стеллажей уже стояли в углу, там же валялись круглые подносы, на которые предполагалось складывать выпеченный ими самими хлеб. Странным образом жадное стремление Никласа к простой деревенской жизни напоминало Марлене советы Бернхарда самой варить джемы и сушить лекарственные травы. Разница была лишь в мотивации: Бернхард стремился к экономии, Никлас — к здоровому образу жизни. Но кто, по его представлениям, должен был печь этот хлеб? И чем он был бы полезней готового? А может, ей и пшеницу самой выращивать, и зерно молоть? Фрау крестьянка…
— Так хочется привести в порядок дом, но слишком много работы в офисе, — вздыхал Никлас, когда их приятели спрашивали его о строительных успехах. Между тем гости к ним приходили все реже. Их дом располагался слишком далеко от основных автомобильных магистралей, чтобы «заглянуть по пути на огонек»…
К сахарнице была прислонена записка от Андреа:
«Пожалуйста, не забудьте! У меня сегодня соревнования! Никлас обещал прийти ко мне на игру…»
Марлена разорвала записку, заглянула в кухню и ужаснулась. Грязные кофейные чашки, немытые тарелки, оставшиеся еще с обеда, дольки чеснока, салатница с остатками соуса. Марлена почувствовала, как в ней закипает злость, у нее даже под ложечкой засосало от бессильной ярости. Почему Андреа не убрала за собой? В конце концов, ей уже двенадцать лет! И почему до сих пор нет Никласа?
Она загремела посудой, однако в этом не было ни смысла, ни необходимости. Ее злость не исчезла, напряжение не спало, поскольку никто не слышал ее яростного грома, разве что черные дрозды в саду.
Она разрезала булку и положила на нее толстый кусок копченой колбасы, ибо только эту дорогую колбасу Никлас почитал подходящей для себя. Пока она жевала, горячая вода заливала сложенную в раковину посуду. В глазах Никласа это было экологическое преступление. Чистящие средства он тоже не признавал, поэтому как следует вымыть посуду было попросту невозможно. Ох, королевство отдала бы за посудомоечную машину!
Против посудомоечной машины Никлас почему-то не возражал, тут его экологическая совесть была спокойна, ибо мытье посуды он тоже ненавидел. Но для такой машины не было нужного подключения. Никлас обещал подумать, как он говорил, над этой проблемой.
Горой громоздились в Марленином сознании все те мелочи и крупные строительные недоделки, которые, казалось, никогда не будут устранены, и в такие моменты обычная «клетушка в одинаковых, как близнецы, многоэтажных домах», так презираемых Никласом, представлялась ей раем. В довершение ко всему Никлас категорически возражал против найма ремонтников и строителей. Эта бессмыслица его глубоко ранила. Нанимать рабочих? А как же тогда с собственной реализацией полноценной личности?
Он вернулся после девяти, явно довольный собой, с распущенным галстуком.
— А дома тебя накажет ужасная домоправительница, — пробормотал он, когда Марлена выключила пылесос.
Она бросила на него презрительный взгляд:
— Ах, так ты уже здесь?
Тут же его лицо приняло обиженное выражение. Марлена не знала другого человека, способного одновременно выглядеть так заносчиво и обиженно, как Никлас. Его глаза сузились, рот превратился в узкую полоску, желваки на щеках вздулись, выдались вперед. У него было великолепное лицо, аристократическое, арийское.
— Доктор Ленер назначил совещание на шесть часов.
— Ты обещал Андреа зайти в школу — у нее сегодня соревнования.
Он раздосадованно потер лоб рукой:
— Черт, совсем забыл!
— Нашлись более важные дела?
— Ты хочешь обвинить меня в том, что я недостаточно забочусь об Андреа?
— Если даешь обещание, надо его выполнять.
— Почему же ты не пошла?
— Потому что я тоже поздно вернулась домой.
— Ага.
— Мы же договорились. А я вчера ходила с ней в бассейн.
— Я не клерк какой-нибудь, чтобы ровно в пять откладывать дела в сторону.
— Я тоже.
Он заглянул в кухонную дверь:
— Есть что-нибудь на ужин?
— Будет, если ты приготовишь! — резко ответила Марлена.
— Что опять произошло?
— Я как раз вспоминала, что кто-то когда-то говорил о распределении домашних обязанностей, — проговорила она, подражая ему. — «Мужчина и женщина должны так организовать домашнюю работу, чтобы у каждого были свои определенные обязанности, которые обусловлены не разницей полов, а целесообразностью». Твой выразительный взгляд в сторону кухни — единственная обусловленная разницей полов обязанность, которая пришла тебе в голову?
Он ненавидел иронию.
— В конце концов, я двенадцать часов подряд проторчал на работе! — закричал он.
— И весь пропах виски! — крикнула она в ответ.
— Доктор Ленер предложил мне рюмку во время беседы. Что я, по-твоему, должен был сделать?
— Значит, тебе можно торчать в офисе и потягивать виски, а мне надо отчищать эту грязную посуду? Это и есть распределение обязанностей?
