Ник? Почему она включила его в список? В конце концов, он не сомкнул глаз всю ночь, охраняя ее покой.
Но он сделал бы то же самое для любого из жителей города. Их взаимное влечение ни к чему не привело и не приведет. Вот еще одна причина, по которой ей надо как можно скорее уехать из Глори. Маме с каждым днем становилось лучше. Скоро она заживет по-прежнему. И тогда пора улетать в Париж. Или еще в какое-нибудь экзотическое место.
— Вот мы и приехали, — сказал Марк. Он припарковал машину между двумя старыми «бьюиками».
Рокси ходила в этот магазин с детства. Когда-то ее катали в тележке для продуктов, и она пыталась стащить с полки печенье, когда мама не смотрела. И все эти годы те же самые машины стояли на парковке. Должно быть, сегодня в «Пигли-Уигли» устраивали распродажу для пенсионеров.
Марк протянул Рокси двадцатку:
— Купи мне чего-нибудь вкусненького.
— А ты не пойдешь?
— А Пампера одного оставим? — Марк забился в угол и, опустив подбородок на грудь, закрыл глаза. — Я останусь тут и прослежу за псом.
— Лентяй! Вы с Пампером друг друга стоите.
Марк усмехнулся, но не, пошевелился.
Рокси, зайдя в магазин, увидела молодую маму с двумя маленькими детьми, клянчившими печенье.
Лила столько сделала для Рокси и для Марка. Может, стоит купить для мамы апельсинового шербета? Шербет поможет сгладить неизбежный шок, которым станет для матери появление в доме. Пампера.
Все в магазине осталось таким же, как много лет назад. И это хорошо. Прилавки были все те же, и. для того чтобы выбрать все необходимое, требовалось совсем немного времени.
Через пару минут Рокси уже выходила из магазина.
И когда она локтем открывала дверь, один из пакетов, накренившись, упал на пол.
— Ты все это сама собираешься съесть?
Густой баритон заставил ее остановиться, и по телу пробежала дрожь.
Ник Шеппард стоял возле ослепительно черного «камаро». Автомобиль был великолепен, отполирован до блеска, и верх был поднят, открывая взгляду обтянутые черной кожей сиденья.
Рокси прочистила горло.
— Я вот припасы делаю. Для Марка. — Она взглянула на пакет с шоколадками и мороженое. — И для мамы.
Ник плавно отделился от машины и с грацией атлета подошел к ней.
— Я думаю, что кое-что ты все же приобрела для себя лично, и ты не собираешься ни с кем делиться удовольствием. — Взгляд его упал на ее губы. — Ты всегда была жадновата.
Кожу начало пощипывать — опасный сигнал. Она невольно подмечала всякие мелочи: как футболка натянулась на его плечах, как под свободно висящей футболкой обрисовались мускульные ромбики на животе.
Рокси немедленно втянула живот. Почему мужчины остаются с годами все такими же стройными, не прикладывая к этому усилий, а женщины притягивают жир, как маленькие магнитные собачки?
— Да, я собираюсь все это съесть. До последней капельки.
Глаза его зажглись веселым удивлением.
— Моя мама всегда говорит, что только последний кретин встанет между женщиной и ее шоколадом, так что я даже не собираюсь просить тебя поделиться.
— Я бы поделилась пивом, но пиво на самом деле куплено для Марка. И твоя мама права — шоколад и мороженое я купила для себя, и тебе я не дам ни кусочка.
Взгляд его соскользнул с ее губ.
— Нет? Что, если я решу…
— Рокси! — позвал ее Марк из машины.
Ник послал ему раздосадованный взгляд и вновь обернулся к ней:
— Перед тем как ты уйдешь, я хочу попросить тебя об одолжении.
— Меня? Об одолжении?
Он усмехнулся, и от этой его усмешки у нее свело живот.
— Да, тебя.
Она заметила, что скулы его покрылись темной щетиной. И это ему шло. Очень шло.
— Конечно. Что тебе нужно?
— Я все думал об этом и… — Он сделал глубокий вздох. — Рокси, ты поможешь мне с делом Дойла?
Она уронила пакет.
Ник успел подхватить его одной рукой до того, как он коснулся земли.
— Марк снесет тебе голову, если ты разобьешь его пиво.
— Забудь о чертовом пиве. Ник, ты твердишь мне о том, чтобы я забыла об этом деле с того самого дня, как я приехала в город. Почему ты хочешь, чтобы я помогла тебе сейчас?
— Я хотел защитить тебя от таких вот неприятностей. — Он убрал с ее лба прядь, обнажив шишку. Выражение лица у него было мрачным. — Болит?
С горящими щеками она пролепетала:
— Немножко.
Он опустил руку, и она заметила, что он сжал ее в кулак.
— Рокси, кто-то вломился к вам в дом, чтобы выкрасть записки Дойла. Люди считают, что они у тебя, а не у меня.
— Так что нам делать? Повесить объявление на дверь «Записок Дойла тут нет»?
Он усмехнулся:
— Нет. Отправиться в «Укладку и завивку».
— Что?
— Ты меня слышала. — Он одарил ее улыбкой. — Ты хотела помочь мне в расследовании и теперь можешь это сделать.
— Записавшись к парикмахеру?
Он кивнул.
— А там ты во всеуслышание объявишь, что сегодня я пришел к тебе домой и заставил отдать мне записки Дойла. Надо добиться того, чтобы народ поверил, что я изъял у тебя записки. А за это я тебе часть из них покажу.
Рокси прищурилась:
— Мне все еще хочется посмотреть на эти записи. На все эти записи.
Подумав, он кивнул:
— Ладно. Заезжай ко мне в офис, и мы все обсудим. Поскольку ты мне помогаешь, я просто обязан ввести тебя в курс дела.
Он скрестил руки на груди. Поза его была вызывающей.
— Ну как, Тремейн? Ты намерена мне помогать? Тайны, что хранились в ящике Дойла, разворошили сонный городок, и нам пора вновь уложить его спать.
— Ладно. Я позвоню Терезе в «Укладку и завивку» и запишусь на завтра, если у нее найдется для меня время.
— Вот и молодец, моя девочка.
Он вернул Рокси пакет с покупками:
— Лучше отдай это Марку, пока он не решил прийти и отобрать у тебя свое пиво.
Рокси взяла пакет, и пальцы их соприкоснулись. По телу ее пробежала дрожь: по рукам вверх, по плечам и груди. Что в нем было такого, что заставляло ее трепетать, как желе?
— Спасибо, — пролепетала она, решив уйти раньше, чем скажет или сделает что-то такое, о чем придется пожалеть. Она взяла пакеты и направилась к «мустангу».
— О чем это вы ворковали? — с любопытством глядя на сестру, спросил Марк.
— О деле. — Рокси положила пакеты в машину и скользнула на сиденье.
— О каком?
— О таком, какое тебя не касается.
— Что я такого спросил? — Марк вывел машину с парковки.
Когда они проезжали мимо Ника, тот крикнул:
— Эй, Тремейн! Не забудь. — Он прикоснулся к своим волосам.
Рокси кивнула и уставилась прямо перед собой.
