Он отпустил ее руку.
— Я все еще не достоин тебя, не так ли? Я ведь просто механик. Грязная обезьяна. Настолько ниже тебя, что ты даже не хочешь выпить со мной кофе?
— Это не… — Она вдруг остановилась и провела пальцами по его запястью. — Кейд, что это?
На его левом запястье был глубокий шрам
— Несчастный случай на нефтяной скважине в Северном море. Это произошла два года назад. Но тебе то какое дело, Лори?
Она опустила руку и глубоко вздохнула. Потом тихо-тихо произнесла:
— У нас обоих шрамы, не так ли? Некоторые из них снаружи, некоторые внутри. Это то, что с нами делает жизнь. Пожалуйста, послушай меня. Я не хочу делать тебе больно и вовсе не смотрю на тебя сверху вниз. Но нам с тобой нечего больше сказать друг другу. Ты должен понять это и оставить меня в покое.
— Но где твои шрамы?
— Кейд… пожалуйста.
Ему всегда нравился цвет ее глаз, он колебался между синим и зеленым, как вода в озере в летний день. Сейчас эти глаза были полны мольбой.
— Очень трогательно. С тех пор как мы расстались, ты выучила еще пару трюков, — язвительно заметил он.
— Ты ненавидишь меня, не так ли? — прошептала она.
— Ну вот, наконец-то поняла. Ты можешь назвать хоть одну причину, по которой я мог бы этого не делать?
Ее лицо посуровело:
— Не могу, — ледяным тоном ответила она.
— Я всегда считал, что Рей чертовски ревнив. Ты его боишься? Боишься, как бы он не узнал, что мы снова встретились?
На ее лице появилось необъяснимое выражение: растерянность и боль.
— Я замужем, — сказала она, — и это…
— Но почему ты не носишь кольца?
— Здесь? — усмехнулась она. — Знаменитые бриллианты Картрайтов?
Кейд вдруг понял, что растерял весь свой боевой пыл — да и был ли этот пыл боевым?
Тайные надежды Кейда на то, что они с Реем развелись — разве не заканчивается каждый третий брак разводом? — были разбиты. Да и то, к чему он себя готовил — долгий разговор с выяснением отношений, — тоже не складывалось. Очевидно, дело не в этом, а совсем в другом: ему хотелось обнять ее и зацеловать до смерти. Есть Рей или нет Рея. Замужем она или нет. Сделав такое открытие, Кейд некоторое время молчал, потом вздохнул и посмотрел на Лорейн.
Он совершенно не представлял, что говорить дальше. Потому чо все шло совершенно не так, как он репетировал. Она решила проблему за него.
— Мне пора домой, — холодно сказала она. — До свидания, Кейд.
У него язык застрял в горле. Он смотрел вслед покачивающимся бедрам, гордо посаженной голове. И только когда за ней закрылась дверь, понял, какие чувства владеют им. Это была не ненависть. Не гнев. Все не так просто. Он чувствовал боль. Всеохватывающую боль. Лори Картрайт хотела иметь с ним дело не больше, чем Лорейн Кемпбелл.
Боль? Оттого, что женщина, которую он презирал, отвергла его? Наверное, он сходит с ума.
Когда он вошел в гараж, Сэм проверял коробку скоростей «Фольксвагена-Пассата». Повернувшись к Кейду, он внимательно посмотрел на него.
— Ну как ленч?
Кейд сделал неопределенный жест рукой, который мог означать все что угодно.
— А что ты ел?
— Что?
— Ну, на ленч? — терпеливо повторил Сэм.
— Ничего. Я забыл. Забыл поесть. Я ходил в тренажерный зал.
— С тобой все в порядке, парень?
Нет, подумал Кейд, Со мной не все в порядке. Я могу думать только о женщине с синими глазами и прекрасным телом, за которую готов отдать жизнь. И это я, который все эти годы прекрасно мог сдерживать свои чувства.
— Все в порядке, — вслух ответил он.
— Не надо обманывать меня, — мягко возразил Сэм.
— Извини, Сэм, — после долгой паузы произнес Кейд. — Это все из-за женщины, понимаешь?
— Быстро же ты… ведь не прошло и трех месяцев, как ты переехал сюда. Хотя ничего удивительного, ты всегда привлекал женщин.
Кроме одной.
— Я не хотел бы говорить об этом, — пробормотал Кейд сквозь зубы.
— И в этом тоже нет ничего удивительного, многословным тебя никогда нельзя было назвать, — усмехнулся Сэм. — Перекусим вместе после работы. Не умирать же с голоду из-за любви.
Любовь? Любовь была тогда, десять лет назад. То, что он чувствовал сейчас по отношению к Лори, любовью назвать нельзя. Желание, страсть и ярость, которые пугали cвоей силой. Но не любовь.
Вечером Кейд позвонил матери. Нина Макиннис была школьной учительницей, которая ухитрилась за много лет работы и несмотря на семейные неурядицы не потерять интерес к обучению подрастающего поколения, гораздо больше увлеченного противоположным полом, чем современной литературой. Отец Кейда, Дэн, необыкновенно привлекательный мужчина и великолепный танцор, был законченным алкоголиком и несколько раз в году впадал в запои. Нина страдала молча, а Кейда это приводило в состояние безумной ярости. Потом отец умер, Кейд уехал, и Нина осталась одна — строгая, печальная, но вечно занятая.
Два года назад она вышла на пенсию и замуж за директора школы. Директор был вдовцом, не прикасался к бутылке, был наделен чувством юмора и страстью к путешествиям. Кейд впервые навестил их пару месяцев назад и остался очень доволен как директором, так и переменой в матери.
Мать взяла трубку и страшно обрадовалась, услышав голос сына.
— А я думал, что вы с Вилбуром уехали куда-нибудь в Монголию. — Кейд любил подшучивать над ее новым увлечением.
— Вилбур сидит в гостиной и смотрит хоккей, — ответила мать смеясь в ответ. — Но на Рождество мы планируем улететь на Гавайи.
— Отлично. Передавай ему привет. — Они поболтали о том о сем, потом Кейд сказал: — Недавно я тут встретил одного парня, он напомнил мне о Рее Картрайте. Ты случайно не знаешь, они с Лорейн живут в Галифаксе?
— Не думаю. Сразу после свадьбы они уехали в Торонто. Насколько я знаю, они там живут и сейчас. Но он никогда не был твоим приятелем, а ее, я надеюсь, ты давно выбросил из головы.
Если бы.
— Ну конечно, — произнес он вслух. — А как ты думаешь, если на полу в кухне будут зеленые циновки, то какого цвета должны быть стены?
Нина отнеслась к подбору цвета со всей серьезностью, и Лорейн была забыта.
Получив приглашение на воскресный обед, Кейд повесил трубку и взял телефонный справочник. Там были две Л. Картрайт, ни одного Рея Картрайта и один Р. Картрайт, живший где-то у черта на куличках.
Но зачем ему все это нужно? Даже если одна из Л. Картрайт окажется Лори, она все равно не будет разговаривать с ним. Она сегодня дала это понять достаточно ясно.
Но почему она казалась такой испуганной? Неужели из-за Рея? И что это за шрамы?
Может быть, Рей плохо с ней обращался?
