«Она в самом деле прекрасна!» — подумала леди МакДорн и в глубине души пожалела, что граф не сможет увидеть ее.
Но тут же отогнала эти мысли прочь, решив, что еще не настало время сватовства.
Кроме того, было бы нелепо надеяться, что самого графа Дорноха может заинтересовать местная девушка шотландского происхождения.
«К тому же, — рассудила она, — как только граф прозреет, он, скорее всего, уедет отсюда в Лондон, как и большинство молодых предводителей кланов, пренебрегающих своими обязанностями, поскольку находят город более привлекательным, нежели торфяники, поросшие вереском».
Подобные случаи были объектом всеобщего неодобрения на протяжении прошлого столетия.
Конечно, молодых шотландских вождей можно было понять: они стремились проводить время в окружении сверстников, что было гораздо веселее, чем прозябание в провинциальной глуши с множеством местных проблем и забот.
А члены клана продолжали полагаться на них и тогда, когда те едва доверяли даже самим себе.
Вара знала, как долго МакДорны ждали появления нового вождя и какое разочарование могло их постичь теперь.
— Сделай все, что в твоих силах, родная, — наказывала ей мать. — А если потребуется наша помощь, мы с отцом всегда поможем тебе.
— Я знаю, мама, — кивнула Вара, — Но, если графу покажется, что мое английское произношение недостаточно хорошо для него, я буду дома уже завтра утром!
— Если такое случится, — сказал пастор, — то Его Светлости ничего не останется как говорить разве что с чайками, ибо во всей округе больше не к кому обратиться от его имени.
— Я уверена, пастор, — промолвила леди МакДорн, — Вара успешно справится с вашим поручением.
Она с трудом встала и пожала руку пастору. Затем крепко обняла дочь. — Будь умницей, милая. Мы с папой станем считать дни до твоего возвращения. Вара поцеловала мать.
— Я навещу вас завтра же, — пообещала она. — И меня не остановит ни потоп, ни геенна огненная!
Вара вспомнила, что здесь присутствует пастор, и, устыдившись своих крамольных слов, повернулась к нему.
— Пойдем, Вара, — улыбнулся он. — Все не так ужасно, как ты себе представляешь, а помимо всего прочего, ты снимешь тяжкий груз с моих плеч.
Генерал проводил их до дверей.
Повозка пастора была далеко не нова, а лошадь, впряженная в нее, слишком грузна для быстрой езды.
Конюх держал ее под уздцы, а она не выказывала ни малейшего желания куда-либо двигаться.
— Спасибо, Эвен, за помощь, — сказал пастор, принимая поводья.
— Простите, пастор, — подошел к нему генерал, — но должен заметить, вы чересчур хорошо кормите вашу лошадь.
— Наверное, вы правы. Но, видите ли, когда она жалуется мне, что голодна, я не могу ей отказать.
Старый конюх, прислуживавший пастору уже много лет, ухмыльнулся.
— А вот нас, сэр, вы так не жалуете, когда нам охота выпить на похоронах!
Пастор лишь покачал головой.
Он часто сетовал на то, что после похорон, на которых в Шотландии присутствуют только мужчины, плакальщики так упиваются чистейшим виски, что порою не могут добраться до дома.
Конюх попрощался, дотронувшись рукой до шапки.
Вара помахала из отъезжающей повозки матери и отцу, стоявшим на крыльце. Они выглядели как-то сиротливо.
«Им жаль, что я уезжаю, — подумала Вара. — Но папа понимает, я должна сделать все возможное, чтобы помочь клану».
Она махала им, пока они не скрылись из виду. Тогда Вара уселась поудобнее, дабы насладиться путешествием.
Они выезжали на главную дорогу, которая вела к замку.
Поначалу они ехали молча. Потом Вара попросила:
— Было бы весьма кстати, если б вы рассказали мне о новом графе. Я ничего не слышала о нем, пока мама не упомянула, что он здесь.
— История эта не совсем простая, — ответил пастор. — У старого графа было два брата. Старший, Джеймс, жил фактически отшельником и умер холостым.
Он помолчал и, поправив поводья, продолжал:
— Другой брат, Гектор, родился в Шотландии и женился на шотландской девушке. Но они переехали на Юг, в Англию, и там вырастили сына, Малкольма, впоследствии ставшего отцом нашего графа.
Вара на минуту задумалась.
— Получается, он — внучатый племянник старого графа…
— Да, — кивнул пастор. — Сразу после рождения ребенка, названного Брюсом, его родители расстались. Малкольм МакДорн уехал за границу, много путешествовал по дальним странам и умер, будучи вовсе не старым.
— А от чего он умер? — спросила Вара.
— Он подхватил в Африке какую-то неизвестную болезнь и там же был похоронен.
— Пожалуй, дружной их семью не назовешь, — заметила Вара.
— Малкольм женился на даме из старинного и уважаемого рода Ланкастеров. Его тестем был маркиз, а сына его воспитали Ланкастеры в чисто английских традициях.
Вара с интересом слушала рассказ пастора.
— Брюс жил в Итоне и Оксфорде, а затем, вопреки традиции клана МакДорнов служить в Черной Страже, стал кавалеристом.
«Ага, значит, он должен хорошо управляться с лошадьми!» — подумала Вара.
— В прошлом году он уехал в Индию, — продолжал пастор. — Состоял в должности адъютанта вице-короля — маркиза Райпона.
— Выходит, он не служил в армии? Как же он тогда потерял зрение? — спросила Вара. — Отец говорил, что это произошло на северо-западном фронте.
— Да, по-моему, он был на фронте, — не совсем уверенно ответил пастор, — но он состоял при вице-короле.
Может быть, он участвовал в сражениях с афганскими племенами? Тогда он заслуживает самого большого уважения. Варе часто доводилось слышать, что русские подстрекали эти племена к мятежу и снабжали их оружием note 1.
— А сколько лет молодому графу? — поинтересовалась она чуть погодя.
— Скоро ему исполнится двадцать восемь, — ответил пастор. — И я думаю, он мог бы быть благоразумным и приятным человеком, если б не относился так болезненно к своему недугу и, насколько я могу судить, не был так негативно настроен к своему положению предводителя клана.
— Тогда зачем он вообще сюда приехал? — удивилась Вара.
Пастор, немного подумав, ответил:
— Я сам часто задавал себе этот вопрос и пришел к такому заключению: он просто не хотел, чтобы лондонские друзья увидели его незрячим. Можно предположить еще, что к возвращению в Шотландию его подвигло услышанное в Индии известие о кончине старого графа и его завещании.
Вара согласилась с этим.
Действительно, он выбрал вполне подходящее место, чтобы скрыть свою беспомощность от людских глаз.
