Смотрела на нее и не могла поверить, что она это сказала.
Та, которая увела моего мужа.
— Извини, но мне нужно отойти в уборную. Закончим этот разговор потом, — как можно спокойней произнесла, прежде чем встать.
Спокойствие было фальшивым, внутри все лихорадило. С каждым шагом боль в груди разрасталась.
Зачем так со мной? Почему нельзя оставить меня в покое и дать затянуться ране? Нет, надо постоянно напоминать.
Вместо туалета я пошла в курилку, подумав, что смогу там побыть в одиночестве. Но и здесь призраки прошлого настигли в самый неподходящий момент.
— Вот ты где, Нина, я тебя везде ищу. Что ты здесь делаешь?
Вздрогнув, поспешно смахнула слезы и закусила губу, всем сердцем не желая поворачиваться к Ивану.
— Я скоро приду, не мог бы ты пока оставить меня одну?
Иван обошел меня и встал напротив, нагло вторгаясь в личное пространство.
— Вот о чем я и хотел поговорить. Но теперь уже поздно, и ты льешь слезы по генеральному. Молодец, Нина!
— Уйди, пожалуйста, — зажмурилась, сдерживая истеричные крики, рвущиеся наружу от слов бывшего мужа.
— Нет, Нина. Ты меня выслушаешь! Я понимаю, что, возможно, тебе хочется внимания мужчины, но этот тебе не подходит. Ты слишком…
— Какая?! — перебив, посмотрела со злостью в глаза, в которых любила тонуть ежедневно.
— Хорошая, а он плохой мальчик.
Иван сам поморщился от своих слов. Как с ребенком возится. Противно и ему, и мне.
— Скажи, ты помнишь, сколько мне лет?
Смотреть на мужа было даже забавно. На то, как бегают его глаза, рука разминает шею и рот открывается и закрывается вновь.
Он не помнит.
— Тридцать шесть? — сказал, после тщательного осмотра моего лица, словно видел его в первый раз.
Лучше бы он меня ударил, было бы не так больно.
— Мне тридцать, Иван, — горько улыбнулась,
— Ты выглядишь старше, — пожав плечами, засунул руки в карманы.
Насколько же ему было на меня плевать, что он не помнит, сколько мне лет.
— Скажи, я устраивала скандалы, когда ты решил уйти? Обижала тебя, может, обзывала?
— Причем здесь это?
Чувствует себя неуютно, а мне плевать.
— Ответь.
— Нет, ты не устраивала скандалы, довольна?!
Начал злиться, как обычно, когда я хотела получить ответы на свои вопросы.
— Тогда почему ты не оставишь меня в покое, Иван?
Это же так просто сделать. Не разговаривать со мной, не обращать внимания, а наслаждаться своей любовью.
— Что ты имеешь ввиду?
Нахмурился, впился недовольным взглядом.
— Я хочу, чтобы ты перестал вмешиваться в мою жизнь и считать меня недееспособной. Я взрослый человек и могу сама принимать решения. И мне не нужны твои советы и твоя удушающая забота.
Хочу, чтобы ты исчез из моей жизни.
— Какая же ты неблагодарная, — произнес с отвращением. — Мы наизнанку выворачиваемся, чтобы ты не чувствовала себя одинокой. Заботимся, оберегаем, а ты этого не ценишь! Мария — святая женщина, приняла тебя, как сестру, без ревности и глупых мыслей.
Иди к черту!
— Прежде чем выворачиваться, нужно было спросить, надо ли мне это?
Злость дала смелость на эти слова, и я, развернувшись, ушла, чтобы не испортить все из-за необоснованного чувства вины.
Делать вид, что все в порядке, и общаться с Марией не хотелось. Точнее, не было никаких моральных сил.
Поэтому впервые отпросилась с работы.
Думала, приеду домой, разревусь, покричу в подушку, дам волю эмоциям.
Удивилась, когда вместо этого испытала легкость и радость.
Хоть и ныло где-то глубоко, но это нисколько не влияло на мое настроение. Сладкое послевкусие сегодняшних событий завладело моим сознанием.
Словно серый день осветило солнце.
Завернувшись в теплый плед, вспоминала разговор с Евгением и придумывала всевозможные ответы на его признание.
Почему умные мысли приходят только после того, как уже совершил глупость?
А если он это сказал не всерьёз? Может, хотел успокоить мышку?
Застонав, прикрыла глаза.
Лучше не буду себя накручивать. Зачем додумывать и портить сладость горечью?
Это решение позволило окончательно расслабиться и уснуть впервые за долгое время с улыбкой на губах.
Я проспала до самого вечера. Может быть, проспала бы и до утра, если бы меня не разбудил телефонный звонок.
Никогда не отвечаю на незнакомые номера, но в этот раз из-за глупой надежды, что звонит никто иной, как Евгений Эдуардович, ответила.
— Алло.
— Киса.
Услышав нахальные ноты, чуть не выбросила телефон подальше.
— П-петр? — шепнула, сжимая телефон.
— Ты помнишь мое имя, это льстит, малышка.
Удовольствие в голосе мужчины щекотало нервы.
— Откуда у Вас мой номер?
Что он от меня хочет?
— Взял его у одного нашего общего знакомого, — произнес вкрадчиво и проникновенно.
У Евгения есть мой номер?
Мурашки по коже, сердце взволнованно бьется и ощущение в животе, словно лечу с горки вниз и резко вверх.
— Зачем?
Почему во рту так сухо?
— Хотел пригласить тебя прокатиться и выпить по бутылочке пива.
— Пива? — шокированно произнесла.
Мужской смех приятно ласкал слух.
— А что, кисе больше нравится ходить по ресторанам? Прости, это по части Евгения Эдуардовича, я люблю отдыхать по-другому.
— Я не это имела в виду, просто неожиданно. Я Вас совсем не знаю, будет ли благоразумно соглашаться?
Он снова рассмеялся.
— Давай ты откроешь дверь и мы узнаем друг друга получше?
Что? Дверь? Боже мой. Что же делать?
— Вы…
Дверной звонок заставил вздрогнуть.
— Я тут, кися, открывай.
— А если Вы маньяк? — испуганно зашептала, осторожно передвигаясь к входной двери.
Снова смеется.
— Ты такая забавная, мышонок.
— Хватит меня так называть, я Нина.
— Надо же, мышонок умеет не только краснеть, но и сердиться.
Он издевается? Дразнится?
Замерев возле двери, не могла решить, открывать или нет.
Это же не правильно?
Правильно. Правильно. Осточертело!
Я словно не дверь открывала, а в холодный пруд с головой нырнула.
Увидев Петра, сразу же забыла, о чем думала, что хотела сказать, да и как говорить забыла.
— Думал, не откроешь.
Навис надо мной, как гора мышц, и глазами своими загипнотизировал.
— Я…
Он был одет в кожаные черные штаны, белую футболку, а поверх нее — кожанка. Мать моя женщина, он шикарен.
— Потеряла дар речи от моей красоты?
Нельзя так улыбаться, плотоядно.
Даже покраснев, не смогла опустить взгляд вниз. Боялась, что задержу взгляд ниже пояса.
Это нормально вот так думать?
— Поехали прокатимся? — шепнул, приближаясь своим лицом к моему.
Он точно прокатиться предлагает?
— Что Вы со мной делаете? — так же шепотом спросила.
Я чувствовала его свежее дыхание, и голова кружилась от такой близости.
— Я тебя совращаю, киса.
Провел теплыми губами по моим, поймав мой судорожный вздох, отстранился.
— Как думаешь, мышонок, ты достаточно хорошо меня узнала, чтобы со мной прокатиться? Или нужно проникнуть глубже…
Пока я, кажется, задыхалась от эмоций, он насмешливо наблюдал за мной.
— Куда проникнуть? — пролепетала.
— Конечно же, в твой внутренний мир, киса. А ты про что подумала?
Немыслимо.
Глава 4
Теперь я понимаю, почему он так улыбался, когда я вышла в сером платье на лестничную площадку.
— Мотоцикл?
Петр засиял от мальчишеского восторга.
— Это не просто мотоцикл, это мой зверь, и ты в него влюбишься, мышонок.
Это навряд ли.
