Он раскурил трубку, с наслаждением затянулся и спросил:
— Так, что у нас дальше? Позвольте пригласить вас куда-нибудь на обед? Уверен, вы возились с готовкой и сами ничего не поели. Хотя, должен отметить, угощение было превосходным.
— Благодарю вас, сэр Саймон, — церемонно сказала Мэнди, чуть удивившись. — Только боюсь, у меня нет времени. Видите ли, мой… мой жених неожиданно возвращается домой сегодня вечером. Это он прислал телеграмму-молнию, — добавила она.
Теперь, как она считала, шафер мог с чистой совестью освободить себя от всякой заботы о ней, но он никак не отреагировал на ее сообщение. Он по-прежнему стоял и задумчиво глядел на девушку.
— Ясно, — произнес он наконец. — Вы, наверное, вся в ожидании?
— Мне кажется, я в любой момент могу взлететь к потолку, — призналась Мэнди.
— Не думаю, что вам там будет удобно, — заметил он совершенно серьезно. — А что, если я останусь и помогу вам убрать весь этот хаос? — Он оглядел комнату и добавил: — Дел здесь, похоже, невпроворот.
— Да нет, что вы, — стала отказываться Мэнди. — Чтобы шафер на свадьбе помогал мыть посуду! Как прозаично!
Ей показалось, что в серых глазах промелькнула усмешка.
— Жизнь, — сообщил Саймон, — вещь вообще довольно прозаичная. И если это ваше единственное возражение, тогда давайте приниматься за дело. Могу вас заверить, что я большой специалист по мытью посуды. Я всегда ее сам мою, когда моя экономка берет выходной. Потом, согласитесь, для подружки невесты это ведь не менее прозаично. Это не приходило вам в голову?
Он оказался прав — работы было действительно непочатый край. Саймон снял пиджак, повязал фартук и спросил:
— С чего начнем?
— Огромное вам спасибо, — сказала Мэнди через некоторое время, когда разгром в квартире превратился в стопки чистых тарелок, чашек и блюдец и шеренгу сияющих бокалов.
Теперь она чувствовала себя свободней с невозмутимым сэром Саймоном, и ей уже не так досаждал холодный взгляд этих спокойных серых глаз. Наверное, решила она, это оттого, что совместное мытье посуды очень сближает и помогает привыкнуть друг к другу. Впрочем, скорее всего, причиной тому была телеграмма Робина. Мэнди чувствовала такой подъем и уверенность в своих силах, что сейчас легко справилась бы с дюжиной насмешливых саймонов деррингтонов, причем на их территории.
— Рад был помочь, — легко отозвался тот, опуская рукава рубашки и застегивая их золотыми запонками. Руки у него были гладкие и загорелые, как и лицо, загар подчеркивал белизну рубашки.
Наверное, он много работает на улице, мимоходом подумала Мэнди.
Они вместе прошли в гостиную.
— Эйлин сказала, что вы разводите розы, — первой начала разговор Мэнди, стараясь завести светскую беседу. — Должно быть, этим очень приятно заниматься.
В серых глазах вспыхнул огонек.
— Да нет, не сказал бы, что очень приятно. Это тяжелый труд. Сейчас у меня примерно девяносто тысяч кустов. В следующем сезоне надеюсь довести их число до ста тысяч.
Мэнди с удивлением посмотрела на человека, который говорит о розах исключительно математически, но настаивала:
— Должно быть, райское зрелище, когда они все цветут. Даже представить себе трудно.
— Буду счастлив показать вам мои плантации, когда приедете навестить подругу. К вашим услугам.
— Спасибо, — сказала она несколько чопорно. — Но ведь розы цветут в июне, не правда ли? А мы, скорее всего, будем в это время плыть к берегам Африки. Робин пробудет в Лондоне всего полтора месяца.
— Понятно, — протянул Саймон без особого интереса и добавил: — А сколько времени ваш жених был за границей?
— Почти два года, — вздохнула Мэнди.
— Хм, два года — долгий срок, в молодости так трудно ждать.
Она чуть не рассмеялась вслух. Как будто ему самому несколько сот лет, а не тридцать два или около того. Ее так и подмывало подразнить его, пробиться сквозь непроницаемую маску его самообладания.
— А, значит, вы не очень доверяете долгим помолвкам, сэр Саймон?
Но он кинул на нее невозмутимый взгляд.
— Дорогая мисс Фенн, — сказал Саймон. — Я вообще не доверяю помолвкам.
Мэнди показалось, что за этими сухими словами прозвучала легкая насмешка.
Он посмотрел часы:
— А теперь вы должны меня извинить — у меня в городе встреча в три часа… Собеседование с претенденткой на вакансию секретарши. В агентстве хотели послать ее сразу ко мне в поместье, но я решил, что лучше сначала поговорить с ней здесь.
— Обычно агентствам по найму можно доверять, — еще раз поддразнила она его.
Саймон взял с вешалки шляпу и пошел к дверям.
— Возможно, — сухо ответил он, — но, знаете ли, по своему опыту могу сказать, что лучше вообще никому не доверять, кроме самого себя.
И снова Мэнди не могла сказать с полной уверенностью, смеется он над ней или нет. Боже, что за невыносимый тип!
Девушка с улыбкой протянула ему руку.
— Надеюсь, вы останетесь довольны своей новой секретаршей… и она вами, — злорадно прибавила она. — Будет над чем подумать в ближайшие дни, не так ли?
Саймон вдруг усмехнулся.
— В самую точку, — согласился он и протянул ей руку. — До свидания, мисс Фенн.
— До свидания, сэр Саймон… и спасибо за помощь.
— Не стоит благодарности! — И снова легкая усмешка. Нет, в нем все же есть что-то человеческое!
Мэнди смотрела, как он, прихрамывая, спустился по лестнице на три этажа вниз, потом вернулась в гостиную и подумала: Робин! И тут же напрочь забыла про сэра Саймона Деррингтона.
Однако Саймон, наметанным глазом разыскав свою длинную черную машину на оживленной улице, не забыл о Мэнди.
Какой необычный ребенок эта маленькая подружка невесты, размышлял он. Симпатичная, с серьезным детским личиком, худенькая, с сияющими карими глазами. И не такая уж тихоня. Он нещадно изводил ее насмешками, но она давала ему отпор по мере сил. Он даже решил, что она, пожалуй, выиграла последний раунд, с этой ее притворной скромностью.
Глупо, что он так легко поддался уговорам участвовать в свадьбе… Вообще не надо было приходить сюда. Он не любил свадебные церемонии. Он согласился только потому, что Дик Барратт был славным парнем и просто чудеса творил на его ферме. Такого не забывают, особенно если вспомнить, в каком состоянии была ферма, когда… впрочем, нет, не надо снова об этом вспоминать.
Как эти двое смотрели друг на друга, словно, кроме них, никого больше нет на целом свете! Такие вещи до сих пор его трогали, от этого он готов был изойти бессильной яростью. Нет, не потому, что он до сих пор любил Дрейдру, но потому, что ненавидел неверность… когда его доверие втаптывали в грязь.
