— Потрясло?
Он встретил ее вопросительный взгляд.
— Я думаю, вы знаете, что Эми родилась на пару месяцев раньше положенного срока? Она долго находилась в больнице, врачи боялись, что девочка не выживет.
— Я не знала этого, — отозвалась Мэг.
В его словах слышалось такое страдание, что Мэг поняла, чего ему стоило рождение Эми и все эти недели в больнице, пока малышка не пошла на поправку. Сколько ему лет? — спросила она себя. Около тридцати, не больше, хотя вокруг глаз и рта уже появились морщины.
— Я все время проводил в больнице, — продолжал он, — разрывался между обязанностями педиатра и Эми. Шерри ничто не заботило. Я даже не знаю, где она была. Но за день до того, как дочь должны были выписать, Шерри пришла и забрала ее, а потом я два с половиной месяца понятия не имел, где они. И только в конце июля Эми нашли на кровати в комнате моих родителей. Рядом с ней лежали упаковка памперсов, детское питание, пара ползунков. И записка от Шерри, в которой говорилось, что она не может больше справляться с ней и оставляет девочку мне. Это все. Ни я, ни малышка больше ее не видели.
— Но через девять месяцев вы начали искать Шерри, — уточнила Мэг, пытаясь выяснить, лжет ли он и почему.
— Да, — кивнул он, глубоко вздохнув. — Видите ли…
Но она не дала ему закончить и напала первой:
— Вы тоже не смогли «справляться» с ребенком и решили, что теперь наступила очередь Шерри? Вы считаете нормальным, что ее передают из рук в руки?
Прекрасно, Мэг, этого достаточно, сказала она себе, видя, что Адам готов взорваться. Совершенно необязательно демонстрировать такую враждебность, но в данной ситуации это единственный выход. Нельзя позволить себе смягчиться, поверить ему, понять, сколько ему пришлось пережить за последние полтора года. А она с каждой минутой ощущала все более сильное желание поверить ему.
— Да, я не пытался связаться с Шерри девять месяцев, — спокойно ответил он, — так как по собственному опыту знал, что любое влияние Шерри скажется на девочке негативно.
— Не может быть! Это же ее мать!
— Да, мать, которая исчезала и появлялась без предупреждения, чьи планы кардинально менялись каждые двадцать четыре часа! Даже если Шерри уехала добиваться успеха, которого она заслуживала, и собиралась снова работать моделью, я сомневаюсь, что основные черты ее характера могли измениться, — подчеркнул Адам последние слова. — Детям нужна стабильность. Я так считаю. Может, вы не согласны? Очевидно, нет, поскольку собираетесь…
Он остановился. Мэг не знала, почему он вдруг решил, что лучше не заканчивать эту фразу. Собирается ли она отобрать малышку у единственного человека, к которому та привыкла? У отца, который ее обожает? Но где доказательства его слов? Откуда она знает, говорит ли он правду? Мэгги Джонс, не доверяй этому мужчине!
— В любом случае, — продолжил Адам, — это все не имеет значения. — Он рассмеялся, но смех получился натянутым, неестественным. Было очевидно, что он не находит ничего смешного в этой ситуации. В смехе звучали горькие нотки, смех причинял ему боль.
— Не имеет значения? — спросила удивленная Мэг.
— Не имеет значения вся эта суета по поводу того, кто будет заботиться об Эми.
Не имеет значения? Она права. Он что-то скрывает. Она все время чувствовала это.
Внезапно ей стало страшно оттого, что она чуть не поверила ему, чуть не попалась на его удочку. Теперь можно признаться себе, что в этом виновато ее влечение к нему.
— Не имеет значения? — повторила она громче, вставая из-за стола. Он слишком долго царил в ее собственном кабинете. — Тогда, черт возьми, что мы здесь делаем, если опека над Эми не имеет никакого значения? Я могу заверить вас, мистер Кэллахан, что для моего отца и мачехи право заботиться об Эми Фонтэйн имеет жизненно важное значение и будет оставаться таким, пока суд не решит дело в их пользу.
— Вы ошибаетесь, — ответил Адам, и его сильный глубокий голос вдруг превратился в едва слышный шепот. — Вы просто ничего не поняли.
— Не поняла что? — фыркнула она.
— Послушайте, есть кое-что, чего я не сказал вам.
— Правда? Ну, тогда скажите сейчас. Если эти факты имеют отношение к нашему делу.
— Разумеется. Но может, обойдемся без юридических терминов? — Его голос казался усталым, и в нем по-прежнему звучали грустные нотки. — Уже шесть часов, и я не хотел бы обсуждать это в вашем кабинете. Это личное дело.
— Личное? — изумилась Мэг.
Ее мозг усиленно заработал. В какую игру он играет?
Адам тоже поднялся.
— Да, — подтвердил он, посмотрев ей прямо в глаза. — Вопрос слишком личный, чтобы обсуждать это здесь. Не могли бы мы пойти куда-нибудь? Я хочу пригласить вас на ужин.
Что я здесь делаю? О господи, как я могла согласиться!
Адам догадывался, что Мэг нервничает и, скорее всего, жалеет, что приняла приглашение. Но потом решил, что уютный итальянский ресторанчик, который она выбрала сама, поднимет ей настроение.
Она сначала сердилась и старалась держаться холодно, как, по ее мнению, и следовало держаться адвокату. Ужин? С ним? Конечно, нет! Он непроизвольно улыбнулся, вспомнив их разговор, и, притворившись, что у него чешется кончик носа, прикрыл рот ладонью, чтобы она не заметила улыбку.
Мэг становится невероятно… интересной… когда злится, решил он, выбрав самое безобидное слово для характеристики своих эмоций. Когда она выпрямлялась, стараясь казаться выше, ее грудь четко обрисовывалась, глаза сверкали, хотя обычно в серых глазах почти не бывает огня. И как она остроумна, как блестяще владеет словом. Он уже давно не слышал такой речи.
Адам сам не мог понять, как все-таки удалось уговорить ее, что оказалось решающим аргументом. Они с Мэгги Джонс должны забыть о вражде, о споре об опеке, когда речь идет об Эми. Сейчас она услышит то, что в корне изменит ее отношение к вопросу. Сможет ли она принести большую жертву ради его маленькой девочки?
Итак, он уговорил ее. Мэг наконец перестала изображать холодность и возражать, пробормотав что-то про ресторан Лоренцо и про то, что он может ехать на мотоцикле за ее машиной.
— Так о чем пойдет речь, мистер Кэллахан? не выдержала Мэг, как только принесли напитки.
Адам сделал глоток пива, оттягивая решающий момент. Его внутренний голос подсказывал, что следует расслабиться перед тем, как он ответит на ее вопрос.
— Давайте сначала поедим.
Но она не хотела есть.
— Нет! Я иду у вас на поводу. Вы сказали, что нам нужно поговорить в неформальной обстановке. Теперь я хочу услышать правду, иначе я уйду. — Она кивнула головой на дверь. — А вы… вы будете искать адвоката, который представлял бы вас в этом деле.
