Снова он умело дергает за ниточки, а я опять ведусь на манипуляции. И главное улыбается еще так невинно, будто и правда предлагает бескорыстную помощь. Ага, как же, ему только положи палец в рот — откусит не то что по локоть, а вместе с сердцем. Спасибо что в прошлый раз половину хотя бы оставил. Может, явился за второй теперь?
Качаю головой и усмехаюсь глупым мыслям. Мне уже двадцать семь, а трясусь перед ним, как шестнадцатилетняя девчонка, коей давно не являюсь. Подумаешь, было что-то в далекие школьные годы, и что теперь? Мы уже совершенно другие люди, пусть один из нас и остался обольстительным красавчиком, разбившим за последние десять лет наверняка не одно сердце. Зато я прошла школу жизни и теперь ношу гордое клеймо разведенки, слава богу, что без прицепа, от которого наверняка будут шарахаться мужики. Может, и Краснова отпугнуть своим незавидным прошлым? Вдруг подумает, что я извела мужика, и тоже сбежит к себе наверх, от горе-бабы подальше?
Из размышлений меня выдергивает чересчур громкое шипение, и я тихо ругаюсь, глядя на убегающий белой пеной рисовый крахмал, думая, что драить плиту из-за бывшего мне только не хватало. Оцениваю масштаб катастрофы и качаю головой. Надо сложить всю еду по контейнерам и выслать его восвояси, но я зачем-то режу салат и накрываю на стол, думая, что один-единственный раз могу побыть и благодарной женщиной, тем более что с комодом я бы возилась раз в десять дольше, чем с обедом.
Помешиваю рис и пытаюсь губкой собрать всю жидкость с плиты, пока она не присохла, когда над самым ухом слышу до дрожи приятный голос:
— Пахнет вкусно. Что готовишь?
Вскрикиваю и дергаюсь, забывая, что нахожусь не одна в квартире. Резко оборачиваюсь, угрожающе выставляя горячую губку, но Краснов оказывается слишком близко, поэтому вместо обыкновенной угрозы заряжаю локтем ему в живот. Максим сдавленно кашляет и отступает на два шага назад, чуть сгибаясь, а я бросаюсь к нему с извинениями.
— Боже, прости, я случайно, — хватаю его под локоть и усаживаю на стул, надавливая на плечи. Он слушается, а я чуть сжимаю пальцы, удивляясь, сколько мышц прячется под футболкой. Ладно, ни черта я не удивляюсь, он всегда был подкачанным, только сейчас ощущать напряжение до ужаса приятно. Ловлю на себе удивленный взгляд голубых глаз и отдергиваю ладони, пряча их за спиной. — Прости, — шепчу и отползаю к плите.
— Ты всех гостей встречаешь так радушно? — насмешливо тянет, до ужаса раздражая своей самоуверенностью. Нет, Краснов, только особенных, которые нагло вторгаются в мою квартиру и собирают комоды!
— Тебе не следовало так близко подходить. Тогда ничего бы и не было! — выключаю плиту и перемешиваю рис, надеясь, что он не слипнется. — Обед готов, ты скоро? — придаю голосу твердости, но под конец он все равно срывается наверх, будто я оперная певица, решившая взять сопрано.
— Шел сказать, что уже со всем закончил. Пойдешь проверять? — он поднимается, стоит мне приблизиться, и я быстро выхожу из кухни, отдаляясь по коридору, потому что не хочу повторения истории — от голоса все еще бегут мурашки. — И скажи, где у тебя пылесос?
— В кладовке, — бросаю машинально и показываю рукой на дверь, но потом останавливаюсь и оборачиваюсь. — Тебе зачем?
— Хочу собрать опилки, — он тянется к двери, а я кладу ладонь на ручку, стискивая почти до боли. — Позволишь?
— Нет! — получается громче, чем нужно, но звукоизоляция в квартире вроде не страдает. — Сама потом уберу.
— Как знаешь, — уступает он и, обойдя меня, проходит в комнату, пока я думаю, что посмотреть на Краснова с пылесосом в руках было не такой уж и плохой идеей. Он останавливается у стены и складывает руки на груди, пока я с серьезным видом осматриваю стенки на наличие царапин и несколько раз выдвигаю ящики, проверяя плавность хода.
Максим и правда сделал все хорошо и на совесть, будто не для бывшей старался, а для будущей. Сдерживаю усмешку и только перевожу взгляд на мужчину, пристально за мной следящего.
— Спасибо, здорово вышло, — все же восхищенно выдыхаю, глядя, как отлично выглядит комод в комнате, и улыбаюсь.
— Не за что, Юль. Пойдем обедать.
Весь обед Краснов хвалит мою еду и рассказывает о планах открыть баскетбольную секцию, а я вспоминаю все соревнования, на которых была, и улыбаюсь. Наверное, здорово всю жизнь так гореть любимой игрой и продолжать ее уже на другом посту. Спорткомплекс у нас и правда рядом, а мальчишек, бездельничающих во дворах, слишком много.
Он спрашивает о моей жизни, но тут все не так радостно и интересно, поэтому сдержанно комментирую красный диплом по юриспруденции и работу по специальности. Максим не узнает о личной жизни, и я облегченно выдыхаю, потому что признаваться в разводе мне отчего-то расхотелось. Я будто мгновенно превратилась в неудачницу на его фоне, и теперь даже радость от покупки комода не помогает сохранить хорошее настроение.
Выдыхаю и думаю, чего, собственно, я вдруг записала себя в лузеры: квартиру купила на свои кровные, имею стабильный доход и живу так, как когда-то мечтала: тихо и спокойно в уютном доме. Правда, к этим мечтам прилагались муж и дети, но в двадцать первом веке быть успешным во всем невозможно. Хотя, наверное, никогда не было возможно.
— Спасибо за обед, — Краснов поднимается, и я следом за ним, гадая, куда он собрался. — Я пойду.
— Подожди, — останавливаю, бросаясь к плите. — Я сейчас переложу все в контейнеры, и заберешь.
— Оставь себе, а я возьму то сырое, что осталось, — он улыбается, а я не понимаю, что за аттракцион неслыханной щедрости. Отчего-то меня оскорбляет это предложение, будто я сама не могу купить продукты, но что есть сил сдерживаю злость, потому что вряд ли Максим стремился меня обидеть.
— Нет, Краснов. Это тобой купленные продукты, так что заберешь ты.
— А ты их готовила, один — один.
— Слушай, мы так не договаривались, — открываю шкаф, доставая одноразовую посуду. — Забирай, правда, мне столько не съесть, — добавляю, надеясь, что этот аргумент сработает.
— Тогда приду еще и на ужин, — беззаботно бросает Краснов. — Скажем, в семь?
— Ладно, — сдаюсь, злясь на себя за блеяние перед этим самовлюбленным
