— Я же подал заявление об уходе.
— Пока, Гибсон, — сказал шеф. — Да, кстати, не забудь попросить у Мими прощения за свою ошибку. Иначе мне предстоит объяснение с миссис Пикфорд. Надеюсь, ты понимаешь, что это не доставит мне большой радости.
Шеф повесил трубку прежде, чем Гибсон успел уже в сотый раз повторить ему, что не вернется.
Гибсон оглядел комнату: кругом царил хаос. А ведь когда-то, до пожара, образцовый порядок был для него предметом гордости. В доме была идеальная чистота, все вещи лежали на своих местах. Он потер подбородок, заросший двухдневной или трехдневной — а может, и четырехдневной щетиной.
Разлад был не только в его квартире, но и в нем самом.
Он тяжело вздохнул, и вздох отозвался болью в ребрах. Гибсон осторожно дотронулся до них. Приподнялся, стараясь не замечать, как напряглись все нервные окончания, и сел. Попытался встать на ноги.
Бесполезно.
Придется ползком. Как всегда. Но только не в ее присутствии.
— Мисс Пикфорд, вы не могли бы подойти сюда?
— Да, Гибсон, — отозвалась она, вплывая в гостиную с перекинутым через плечо полотенцем. В руках она несколько брезгливо держала грязную решетку с его плиты. — Кстати, вы можете называть меня по имени, мы ведь теперь будем часто видеться.
— Хорошо, Мими, хотя я называю вас так в последний раз. Потому что вы уходите. Немедленно. Но прежде я бы хотел перед вами извиниться. Я был не прав. Вы не стриптизерка и не танцовщица, как я подумал, да и вообще было глупо решить, что шеф прислал вас сюда раздеваться. Пожалуйста, не говорите ничего вашей бабушке.
— Об этом не беспокойтесь. Но я не уйду.
— Я вызову полицию.
— И что вы им скажете? — поинтересовалась она. — Что я вломилась в дом и роюсь в вашей грязной посуде?
— Выметайтесь! — закричал Гибсон, разом забыв обо всех приличиях. От крика заболели ребра, но все же было приятно сбить спесь с этой упрямой жизнерадостной блондинки. — Вечеринка окончена. Убирайтесь вон из моего дома!
— И не подумаю. Я собираюсь стать пожарным, а для этого мне придется остаться.
— Я не шучу.
— Я тоже говорю совершенно серьезно.
Их взгляды скрестились, словно шпаги в поединке двух волевых людей, привыкших добиваться своего. И ни один не собирался уступать.
— Но какого черта вам втемяшилось в голову стать пожарным?
— Потому что это лучше моей теперешней работы.
— Шеф считает вас чуть ли не гениальной официанткой. Почему бы вам и дальше не оставаться в ресторане?
— Но в моей жизни ничего не происходит. А я жду от нее большего. Мне двадцать пять, а у одинокой женщины не так уж много шансов в таком крохотном городке, как Грейс-Бей.
— Езжайте в большой город. Выходите замуж. Уверен, все ваши подруги так и сделали.
— Это правда. Большинство так и поступили — уехали или завели семью. Но у меня есть бабушка.
— Учительница английского?
— Вы слышали о ней?
— Да, кое-что слышал. Вы ведь упрямая. Почему бы не поставить ее перед фактом: скажите, что уезжаете, и точка.
— Это не так просто. Она нездорова, как и все пожилые люди. Ничего серьезного, ничего такого, с чем нельзя справиться — если есть кому помочь. У нее никого нет, кроме меня. Если я уеду, ее придется перевезти в дом для престарелых, а там она не будет счастлива.
— И вы уверены, что, став пожарным, измените свою жизнь к лучшему? — в его голосе прозвучала насмешка.
— Я хочу от жизни чего-то большего. Не поймите меня неправильно. Труд официантки почетен. Я проработала уже много лет и горжусь этим. Но это не то, что мне нужно. Кроме того… Я видела вас той ночью.
— Какой ночью?
— Когда случился пожар. Я видела вас по телевизору, вы совершили подвиг…
— Никогда, слышите, никогда не смейте называть меня героем, — Гибсон произнес это тихо, но в голосе слышалась угроза. И оба они поняли, что это слово больше не сорвется с ее уст.
Он сделал глубокий вдох, несмотря на боль в ребрах.
— Послушайте, мисс Солнечный Лучик, работа пожарных совсем не такая, какой вы ее представляете. Долгие, нудные часы бездействия сменяются настоящим кошмаром. А женщине вроде вас — симпатичной и все такое — придется выносить к тому же перепалки с парнями.
— Это не так уж отличается от работы в ресторане, — язвительно заметила она. — Бесконечные часы, когда нет посетителей и нечего делать, а затем наступает «час пик», когда приходит толпа народа и каждого нужно немедленно обслужить. И парни от меня не отстают.
— Вы меня не поняли. Говорю вам, не делайте этого. Не становитесь пожарным.
— А я говорю, оставайтесь при своем мнении. И я останусь при своем.
— Господи, мне бы надо взять вас в охапку и вышвырнуть за дверь.
— Да, но вы не можете, — она торжествующе улыбнулась. — Я буду на кухне. Не знаю, что вы делали с плитой и когда чистили ее в последний раз, но на конфорках толстый слой копоти. Так что расслабьтесь и подумайте, что вы хотите на обед.
Гибсон застонал. Если бы он только мог встать! С каким удовольствием он вышвырнул бы ее отсюда. Но стоило ему в очередной раз сделать попытку подняться, как боль, пронзившая все тело, напомнила ему об унизительной истине: он ничем не мог помешать Мими Пикфорд.
При виде расставленных на подносе яств у Гибсона потекли слюнки.
Как давно он не пробовал такой еды! Вот уже целую неделю его рацион составляло в основном содержимое картонных коробок, доставляемых из пиццерии прыщавым подростком по имени Сэм. Парню причиталось пять долларов чаевых, если он забирал старые коробки с собой. Даже семь, если он прихватывал еще и газеты.
Мими принесла два соблазнительных куска мяса, политых ароматным соусом, горку картофельного пюре, на вершине которой таял кусочек сливочного масла, и зеленую фасоль. На десерт был персиковый пирог и чай со льдом.
Все было подано на тарелках из настоящего фарфора, перешедших к Гибсону по наследству. И приборы вовсе не пластмассовые, а из серебра. Или, по крайней мере, посеребренные.
В центре подноса в сверкающе-чистом стакане стоял желтый тюльпан.
— Вот салфетка, — она подала ему льняную салфетку.
Гибсон позволил себе с удовольствием втянуть носом изумительный запах пищи. Но затем произнес:
— Я не буду есть, мисс Пикфорд, так что несите все назад.
— Не нужно так волноваться. Это всего лишь еда. Я приготовила ее для вас.
— Шеф не говорил вам, что путь к сердцу мужчины лежит через его желудок?
— Нет, но мне не нужно ваше сердце. Все, что мне нужно, это чтобы вы вернулись на работу, а мне шеф разрешил пересдать экзамен.
