Мими ждала извинений, но их не последовало.
Реакция Гибсона была мгновенной и безжалостной: он расхохотался. Мими чуть не провалилась сквозь землю.
— Вы? Пожарный? Это что, серьезно?
— Вам вовсе не обязательно так бурно выражать свой восторг.
— Шеф не верит, что женщина способна стать пожарным, — сказал Гибсон, немного успокоившись. — Да к тому же у вас неподходящая фигура.
— И какая же фигура должна быть у пожарного?
Гибсон поднял руки, как это делают борцы.
— Пошире в плечах и поуже в других местах.
Его взгляд снова скользнул по ее груди. Отнюдь не плоской. В тысячный раз в жизни Мими напомнили, что фигурой она скорее напоминает Долли Партон, чем Кейт Мосс. Хотя она обладала давно немодными пышными формами, но и не думала жалеть о том, что не похожа на супермодель.
Мими нравилось быть женственной. Нравилось все то, что было неотъемлемой частью женственности и что другая женщина на ее месте, возможно, предпочла бы скрыть.
Ей нравилось пользоваться помадой — обычно она выбирала ярко-розовую, идеально подходившую к ее светлой коже. Любила делать маникюр — это была роскошь, особенно после утомительного дня в ресторане. Ей доставляло удовольствие экспериментировать с прической, ходить с подругами по магазинам, подшучивать над героиней новой мыльной оперы и листать дождливыми вечерами журналы мод для новобрачных.
Мими была избалована мужским вниманием, хотя и полагала, что это скорее из-за ее профессии, чем благодаря внешности.
Вот уже пять лет она работала официанткой в ресторане «У Бориса», стоявшем на перекрестке дорог. Здесь бывали люди со всех северных штатов, по большей части водители-дальнобойщики.
Мими успела набраться опыта: к примеру, она могла в один миг обслужить пятерых посетителей, заказавших полный обед. Когда народу бывало много, она работала не покладая рук несколько часов кряду, и всегда с неизменной улыбкой на лице. Помнила, кто какой предпочитает кофе: со сливками или без, с сахаром или заменителем, — и ни разу не ошиблась.
Но главное — она прекрасно умела справляться с нежеланными ухажерами. Ей удавалось поставить мужчину на место, не задевая его гордости.
Такое случалось нередко. Вот и сейчас.
— Мистер Сент-Джеймс…
— Гибсон.
— Гибсон. Думаю, прежде чем снова предложить мне раздеться, вам следует позвонить своему начальнику. Как только он расскажет вам, для чего я здесь, вы, без сомнения, извинитесь передо мной.
Она говорила уверенно, так как хорошо знала шефа пожарных. Знала не только о его слабости к выпечке и отвращении к блюдам из брокколи и бобов.
Гибсон прищурился.
— Хорошо. Я ему позвоню. Но только вы тем временем стойте смирно и не вздумайте…
— Но должен же кто-то вымыть посуду! — весело откликнулась Мими уже из кухни. — Похоже, у вас здесь никто не убирался с тех пор, как вы вернулись из больницы.
— Я никого не приглашал, — хмуро буркнул он.
* * *
— Стриптизерка?! — завопил шеф. — Ты назвал внучку миссис Пикфорд стриптизеркой?
— Вообще-то я не называл ее так, я просто предложил ей раздеться, а она отказалась, — оправдывался Гибсон, украдкой поглядывая в сторону кухни. Было слышно, как бежит из крана вода, хлопают дверцы шкафов, а Мими напевает какой-то модный мотив. Его это немного раздражало.
Не то чтобы она фальшивила. Нет, у нее отличный слух. И дело вовсе не в песне. Кто бы ни был автор, он сочинил отличную вещь. Просто она так чертовски весела!
— Ты предложил внучке миссис Пикфорд раздеться? Перед тобой?
— Я же говорю, что принял ее за танцовщицу из стриптиза.
Шеф бушевал так, что Гибсону пришлось отодвинуться от телефона, чтобы не оглохнуть.
— Кто эта миссис Пикфорд? — осведомился он, когда начальник немного утих.
— Преподавательница английского. Она была моей учительницей, когда я ходил в школу. Все учились у нее. Ты ее, конечно, не помнишь. Когда ты переехал в Чикаго?
— Десять лет назад.
— Наверное, она уже вышла на пенсию, но все равно странно, что ты никогда о ней не слышал.
— Так, значит, девушка, которую ты прислал, внучка бывшей учительницы? Ну и в чем проблема?
— Миссис Пикфорд всегда была очень строга. Если бы она узнала, что по моей вине кто-то усомнился в порядочности ее внучки, она бы, она бы…
— Оставляла бы тебя целую неделю после уроков? — оборвал его Гибсон.
— Ради Бога, Гибсон, это серьезно, — тяжело вздохнул шеф. — Я прислал к тебе Мими не для того, чтобы она раздевалась. Я прислал ее, чтобы она о тебе позаботилась. Ты меня беспокоишь. И ты нужен мне здесь.
— Тебе больше незачем из-за меня переживать, — голос Гибсона прозвучал неожиданно дружелюбно. — Я уволился. Но для чего ей все это?
— Она завалила практический экзамен.
— Ты заставил ее пройти кросс? — Гибсон подумал о получасовом испытании, которому подвергался и сам, когда устраивался на работу в пожарную часть. Конечно, он справился без труда, но ведь у него за плечами были десять лет службы в Чикаго, а там случались вещи и посерьезнее, чем этот кросс. Он ежедневно тренировался: занимался бегом, прыжками, делал упражнения с гантелями, понимая, что это пригодится.
Но ни один человек не осилил бы это испытание без подготовки. Тем более хрупкая девушка, чье тело больше подходит для…
При мысли о совершенной им ошибке из груди Гибсона вырвался тяжкий вздох. Единственным, хотя и слабым утешением было то, что любой мужчина на его месте подумал бы то же самое.
— Я должен был отговорить ее, но она была единственным кандидатом на вакантное место, — продолжал шеф. — Конечно, она провалилась, но девчонка точь-в-точь как ее бабушка.
— Тоже очень строга?
— Нет, Гибсон. Просто у нее сильный характер. Они обе такие. Если Мими чего-то хочет, ей лучше не мешать, а иначе прочь с дороги. Она решила стать пожарным. Хотя Грейс-Бей потеряет в ее лице первоклассную официантку.
— Не могу судить, — сухо отозвался Гибсон. — Я ни разу не был у Бориса.
— Ты многое потерял. Иногда зайдешь туда усталый после долгого рабочего дня, она улыбнется, и одинокая трапеза превращается в праздник. Если ты извинишься, она может поговорить с тобой, если тебе это нужно. А по-моему, тебе это нужно.
Гибсон закрыл глаза.
— Я пообещал ей, что, если она поможет тебе, я разрешу ей пересдать экзамен, — продолжал шеф. — Сомневаюсь, что ее призвание — быть пожарным, но, возможно, так она разберется в себе самой и поймет, что ее главный талант — способность помогать людям. А я смогу вернуть тебя.
— Я же подал заявление об уходе.
