Тут молодой человек осекся и пораженно замолчал. Лицо его побледнело.
— Сэр, вы… вы тот самый Фред Маринер, глава корпорации «Мейджик Миссайл»?!
— Можно сказать и так, — добродушно ответил Фред, явно довольный неожиданным поворотом дела.
Дайана в ужасе закрыла глаза. Нет, нет и нет! Ланкастеры ведут переговоры с «Мейджик Миссайл»! Отчего бы им было не выбрать английскую компанию? Вот дурацкое совпадение! Теперь отец подумает, что…
Ее жених взял себя в руки и откашлялся.
— Сэр, я должен сделать заявление, — произнес он, вставая и поправляя манжеты рубашки.
Мать Реджиналда могла бы много рассказать о том, что в трудные минуты жизни ее сын превращается в настоящего педанта. В данный момент создалось впечатление, что он собирается произнести речь в защиту подсудимого с адвокатской трибуны.
— Валяй, сынок! — подбодрил его мистер Маринер, потягивая красное вино из высокого бокала.
Сынок! О Боже, он сказал «сынок»! Неужели Реджи ему нравится! Мысли Дайаны неслись, словно испуганные мустанги, обгоняя одна другую.
— Я хочу сказать, мистер Маринер, что ни в коей мере не собирался использовать помолвку с вашей дочерью в личных целях. Хочу подчеркнуть, что она не поставила меня в известность о роде ваших занятий. А посему прошу не толковать превратно мои действия. Я действительно люблю вашу дочь и не стремлюсь извлечь из знакомства с вашей семьей никаких выгод. Спасибо.
Реджиналд Ланкастер перевел дыхание и сел.
Фред посмотрел на него, затем на своих зятьев, внимательно следивших за этой сценой.
— Забудь об этом, сынок, — заявил он наконец. — Ты же не знал. А я в самом деле могу тебе помочь с этой затеей.
— Я бы не сказал, что ваше предложение меня не заинтересовало. Однако прошу учесть: Ди — самое главное для меня.
Ди? Боже, ее так никто не называл со времени окончания колледжа!
— Брачные обязательства — это очень важно, — продолжал Реджиналд, словно только и делал, что разглагольствовал перед отцами различных барышень. — Мы с Ди относимся к ним серьезно. Меня, конечно, волнует будущее моей семьи, но с перестройкой домов можно и подождать. Главное — это душевное спокойствие, я считаю. Сейчас нам с Ди не до инвестиций и не до бизнеса.
Дайана улыбнулась. Как давно ей хотелось встретить мужчину, который произнес бы такие слова! Молодой Ланкастер нашел правильный ответ на вопрос. Какой из него получился превосходный жених!.. И каким прекрасным мужем он мог бы стать! Как жаль, что между ними ничего нет… и другая женщина составит его счастье!
— Моя дорогая, мне кажется, что ты нашла достойного спутника жизни, — сказала Олимпия, поднося к глазам кружевной платочек. — Что это со мной? Неужели я плачу! Вы так трогательно смотритесь вместе. Именно такого жениха я и хотела для тебя… Но, похоже, мой макияж совсем пропал, — посетовала она, снова промокнув глаза платочком.
— Косметика тебе ни к чему, моя милая, ты и так прекрасна, — заметил Фред, ласково глядя на супругу.
— Мне кажется, что Дайана и Реджиналд будут такой же счастливой парой, как и мы с тобой…
— Ты читаешь мои мысли, Олимпия. — Фред поднял свой бокал. — Предлагаю тост: за Реджи и Ди! Пусть их ждет долгая и счастливая жизнь вместе!
Ну вот, отец тоже назвал меня Ди, мрачно подумала молодая женщина. Сколько трудов я положила, чтобы отучить всех от фамильярного сокращения! А теперь все сначала…
— Папа…
— Да, моя милая?
Глаза Фреда Маринера сияли. Несомненно, он был очень доволен тем, что младшая дочь наконец-то устроила свою судьбу, причем наилучшим образом. Знал бы он правду!
— Спасибо тебе, — пробормотала Дайана, с трудом проглотив комок, стоявший в горле. Кажется, своим опрометчивым поступком она сделала всем только хуже.
— Где вы собираетесь жить после свадьбы? — поинтересовалась Джулия. — Где-нибудь у нас в Мичигане?
— О, это решать Ди, — улыбнулся Реджиналд. — Однако я думаю предложить ей мой дом в Уэльсе. Он не так велик, зато имеет свою историю.
— Неужели?
Остаток вечера прошел прекрасно. По крайней мере, на взгляд окружающих. Реджиналд рассказывал об Англии и о родном Уэльсе, о своей семье и забавлял их тысячей историй из жизни рода Ланкастеров. Он был безупречно тактичен и обаял всех. Особенно родителей.
После окончания ужина, прощаясь на площади Святого Марка, на которой возвышался знаменитый собор, вновь собравшееся семейство долго не могло расстаться.
— Рада была познакомиться, — любезно произнесла Олимпия Маринер в очередной раз, протягивая молодому человеку руку для поцелуя.
Дайана в изумлении уставилась на мать: эту милость та приберегала лишь для самых близких друзей.
— О, взаимно, мэм, — почтительно произнес Реджиналд, целуя сверкающую бриллиантами изящную руку. — Благодарю вас за ужин. Он был превосходен.
— Жаль, что мы скоро возвращаемся в Мичиган… Хотя, постойте, почему бы тебе не приехать в гости?
Реджиналд замялся.
— Я не знаю…
— Нечего тут и обсуждать! — решительно вмешался Фред Маринер. — Должны же мы узнать тебя поближе. Через неделю в нашем доме на Великих озерах! И не вздумай отказываться!
— Э-э-э… Что ты думаешь об этом, дорогая? — Молодой человек растерянно посмотрел на Дайану.
— Но… — неуверенно начала та.
— Никаких «но». Через неделю у нас. А теперь попрощаемся. Увидимся в пятницу вечером, дети.
Расцеловавшись с дочерью и пожав руку будущему зятю, отец Дайаны что-то вложил в его ладонь и прошептал на ухо несколько слов. После этого достойное семейство вернулось в отель, оставив Дайану и Реджиналда на мощенной старым булыжником площади, под моросящим противным дождем.
— Ну и что мы теперь будем делать? — прошептала Дайана, проклиная час, когда ей пришла в голову мысль привести этого пай-мальчика на «смотрины» к своим родителям. — И что, черт побери, он тебе дал?
Реджиналд ошеломленно покачал головой.
— Ты не поверишь. — Он медленно разжал руку. На его ладони лежала зеленая банкнота. — Деньги на такси, так он выразился.
Дайана испуганно уставилась на бледное лицо своего спутника. Тот явно был в ярости: губы сжаты, ноздри раздуваются, глаза сверкают.
— Реджи… ты чего? — нерешительно спросила она. — Не сердись на меня, все же уже кончилось.
— Никто еще не сомневался в том, что я могу оплатить мои расходы! — воскликнул молодой человек, потрясая злополучной банкнотой так, будто она была отравлена. — Это неслыханно! Такое оскорбление!
— Но, Реджи… — Дайана с облегчением вздохнула. — Папа совсем не хотел тебя обидеть. Он всегда дает нам деньги. Это означает, что он уже считает тебя членом семьи… О черт!..
